— Не хватает, — буркнула недовольная полная тетка в толстой куртке и с сумкой наперевес.

— Как не хватает? — удивилась я, смотря на круглые монеты в ее руке.

— Вот так и не хватает, — грубо буркнула она мне, — я за вас считать буду?

— Сейчас-сейчас, — пробормотала я и стала рыться в сумке в поисках мелочи. Отчего-то покраснела. Глупость какая. Это не то, из-за чего стоит стыдиться. Работа у нее такая — ждать, пока деньги подадут. Но всё равно стало неуютно, особенно когда я не нашла нужного количества денег. И зачем я этот кофе пила в холле офиса перед выходом на улицу?

— Ну что? Я долго буду ждать? Ты не одна тут такая, — совсем разозлилась тетка.

— Простите, буквально пять рублей не хватает, — сказала я, жутко смутившись.

— А мне какое дело? — фыркнула она. — Что делать будем?

— Нате, — услышала я голос позади и обернулась. Какая-то благообразная старушка протягивала пятак недостающей рукой.

— Ой, спасибо, — прижала я ладонь к груди, чувствуя невероятную благодарность. Сходить с автобуса мне совсем не хотелось.

Кондуктор, хоть и скорчила кислую мину, выбила мне билет и ушла восвояси.

— Спасибо вам большое, — улыбнулась я старушке, а она подвинулась, уступая мне место.

— Ерунда, девочка, от пяти рублей я не обеднею.

Вплоть до моей остановки мы мило болтали, что скрасило негатив от неприятной ситуации с нехваткой денег, а потом тепло попрощались. Вместе с морозным воздухом, хлынувшим в лицо, когда я вышла наружу, снова навалилась грусть из-за проваленного собеседования. Наверное, я и правда не гожусь на серьезную должность? Вот как можно было так не рассчитать деньги, что их не хватило на проезд?

— Мама, как вы тут? — наконец вошла в квартиру, а дочка выбежала из комнаты и ринулась ко мне.

— Мамоська! Ты плишла!

— Подожди, зайчик, сейчас я пальто сниму и руки помою.

— Ох, наконец, — простонала мама, стоя в проходе комнаты, — хоть прилягу! Притомила меня наша стрекоза. Как собеседование? — спросила она, а я покачала головой из стороны в сторону, на что мама лишь вздохнула. Слова были не нужны.

Мама редко жаловалась, всегда ей было в радость сидеть с внучкой, поэтому я нахмурилась и, переодевшись в домашнее и вдоволь натискав дочку, пошла с ней в мамину комнату. Мама уже лежала на диване на спине, сложив обе руки на груди и глядя в потолок.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я, держа Анечку на коленях и играя в незамысловатые игры.

2.3.

— Суставы разнылись что-то, — пожаловалась мама со скорбным лицом, — опять двадцать пять. Старая у тебя совсем мать. Разваливаюсь, как старая черепаха. А эта стрекоза бегала как шальная, нет бы посидела на месте, порисовала, — сетовала она, качая головой.

— Бабушка — челепаха! — засмеялась наша непоседа, и я прижала ее к себе.

Она была единственной, кто мог всегда поднять настроение. Но ненадолго, ведь за маму я переживала и сразу же пошла в кухню за таблетками, ссадив малышку с рук.

— Мам, а где таблетки? — крикнула ей из кухни, одновременно с их поиском наливая всем нам чай. Анечка прибежала ко мне, а мама медленно пришла спустя минут пять и грузно села на стул, морщась и придерживаясь за край стола.

Дело плохо… Я с тревогой на нее посмотрела, снова принявшись искать таблетки. Где-то же были.

— Не ищи, не буду я их принимать, — велела она, двигая к себе сахарницу.

— Как это не будешь? А как же тогда?..

— Что ж, каждый раз травиться, когда руки ноют?

— Почему травиться? А боль зачем терпеть? Может, в комнате они? — почесала я лоб, не понимая маминого упрямства.

— Сядь, Алина! — внезапно строго сказала она, и мне пришлось подчиниться. Тон мамы был настолько серьезным, что не на шутку меня перепугал. Даже Аня, словно почувствовав что-то неладное, притихла и молча игралась с бахромой на скатерти, не отвлекая нас от серьезного разговора.