Понимаю, что сорвалась, когда вижу его перекошенное от злости лицо. Уже и не знаю, чего ожидать, он способен на что угодно, но к моему большому удивлению Давид просто выходит из комнаты, громко хлопнув дверью, а через минуту слышно, как закрывается входная дверь. И слава богу, пусть едет один, куда там собирался.

Скинув с себя платье, убираю все разбросанные вещи обратно в шкаф и, усевшись на кровать, звоню Марине по видеосвязи. Марина – это тот человек, который приютил меня в своём доме. Она вместе с мужем Макаром сделали очень много для меня, если бы не они, я не знаю, что бы со мной было.

Разговариваем долго, я убеждаю её, что со мной всё в порядке, она, в свою очередь, уверяет, что у них всё хорошо, и мне не о чем волноваться. Во время звонка сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не заплакать. Одному богу известно, что творится в моей душе и как болит сердце. Но мне нельзя расстраиваться, я просто обязана быть сильной. После разговора иду в ванную, прихватив с собой аппарат, который успела схватить из дома Марины, хорошо, что хватило мозгов бросить его в сумку, от боли уже на стену лезть хочется.

Легла спать и долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, но по итогу напряжение этого дня взяло своё, и я погрузилась в глубокий сон. А проснувшись, сделала утренние процедуры, намеренно долго, оттягивая выход из комнаты, чтобы не столкнуться с Давидом. Но это глупо, мы в любом случае столкнёмся, так что нет смысла прятаться.

В доме мёртвая тишина, и, пройдя мимо его спальни, отмечаю, что кровать не тронута, внизу его тоже нет, и я облегчённо выдыхаю, поняв, что он не вернулся. Пользуюсь одиночеством и тем, что холодильник забит продуктами, и спокойно готовлю себе завтрак, аппетита нет, но питаться мне нужно.

Побродив полдня по квартире, я уже начинаю сходить с ума. Как же всё глупо, зачем притащил меня из Москвы, если его и дома нет. С одной стороны, это хорошо, никто не оскорбляет, но с другой – не вижу в этом смысла. Если говорить нормально мы не стали, и всё, на что его хватило, это орать, какая я плохая, то можно было это сделать и там.

Нет, к чёрту всё!

С мыслями, что мне незачем здесь сидеть, собираю сумку, с которой приехала вчера, иду к входной двери и с досадой сползаю по ней вниз – заперто. Залившись слезами, я посидела на полу долго, пока дверь не открылась, и я не свалилась к ногам своего мучителя.

– Правильно, хозяина только так и нужно встречать, – усмехается, перешагнув через меня. – Сними, – бросает, поставив ногу, намекая на свои ботинки.

– Пошёл к чёрту, – выплёвываю, встав с пола и вытирая слёзы со щёк.

В спину раздаётся громкий хохот, и мне хочется схватить что-нибудь тяжёлое и бросить в него со всего размаху.

– Стой, – кричит, когда я начинаю подниматься по лестнице. – Стой, я сказал, – повторяет, не дождавшись выполнения приказа, и я застываю, глубоко вдыхаю и разворачиваюсь к нему.

– Что? – раздражение в голосе настолько явное, что он вопросительно брови выгибает.

– Тон сбавь, – цедит сквозь зубы.

– А то что? – с вызовом смотрю на него. – Изобьёшь или убьёшь сразу? – кажется, я сошла с ума, раз надвигаюсь на него вместо того, чтобы отойти подальше.

– Трахну, – отвечает и клацает зубами. – Жёстко, грубо, так, как тебе нравится, – добавляет, понизив голос, а у меня щёки краснеют.

– Никогда! – нахожу силы выплюнуть ему в лицо.

– Будешь стонать, просить ещё и умолять дать тебе кончить, – проговаривает, наклонившись так близко, что я ощущаю его тёплое дыхание на своих губах.

Аля

Свои угрозы Давид не выполнил, и слава богу, я бы не смогла лежать бревном, тело и так меня подводит, едва он касается или оказывается рядом. Мало того, за неделю его почти дома не бывает, и, если не думать, местами кажется, что я в прошлом. В том времени, когда работала на него: готовила, стирала, убирала. Этим я занимаюсь и сейчас, в обмен на то, что он не трогает меня, и это он сам предложил.