И краем глаза я увидела то, что невозможно было в принципе – если мы всё ещё находились в нашем, человеческом мире. Его зубы. А точнее клыки, торчащие с двух сторон его приоткрытого рта. Длинные, острые, белоснежные клыки, делающие его похожим на саблезубого тигра…

Громкой, до неприличия веселой трелью разлился вдруг мой телефон, который я забыла выключить на ночь.

Герман Данилович замер, медленно закрывая рот. Я тоже замерла.

– Что… что ты здесь… – начал было профессор, но я не стала слушать.

Дернувшись что было мочи, я рванулась из его объятий – которые на этот раз очень легко распались. Путаясь в занавеске, выскочила на середину палаты, схватила в охапку то, что валялось на виду – мою сумку, телефон и мокрые, «ведьминские» ботинки – и побежала к двери. В спину меня подхлестывали волны какого-то древнего, иррационального, физически леденящего ужаса.

Добежав до закрытой двойной двери, я дернула на себя ручку, потом другую, потом толкнула что было мочи обе створки телом… и только побившись как следует о непробиваемую сталь, сообразила, что ужас продолжается. Потому что дверь в нашу с Бессоновым палату была не только закрыта.

Она была наглухо и без всякой надежды заперта. СНАРУЖИ.

5. Глава 5

– Откройте! Выпустите меня! Спасите! Пожалуйста… пожалуйста… умоляю… – уже всхлипывая, приседая от ужаса, я била руками в запертую дверь, пока не почувствовала, что еще немного и у меня на ладонях появятся кровавые раны.

Поняв, что мне не откроют – что меня специально заперли здесь с этим… чудовищем, я медленно съехала вниз по двери на пол.

Вот что значит «питаться хомячками»! Вот на какую жуткую диету намекал брат Бессонова Оскар! Хомячков навроде меня он жрет, людоед чертов!

Непонятно было, зачем он тогда запер меня здесь, если не хотел, чтобы братец продолжал людоедствовать, но анализировать подобные нюансы мозг сейчас был неспособен. Придумать бы, как спастись от участи быть разорванной на части огромными клыками, непонятно откуда взявшимися у вчерашнего математика…

Из-за занавески всё ещё раздавалось тяжелое, прерывистое дыхание. Интересно, если я от страха сейчас описаюсь – он меня все равно сожрет? Или побрезгует? А может, попробовать?

Пока я лихорадочно соображала, принесут ли мне пользу столь крайние меры, из-за занавески раздался хриплое, свистящее шипение.

– Туалет… запрись в нем… – разобрала я. – Там хороший замок… Быстрее… Я долго не выдержу.

Икнув от страха, я вскочила с пола и, уже не думая о вещах, рванула в сторону двери, которую раньше не замечала. Слава богу, хоть она была открыта!

Вломившись в узкую комнатку с унитазом, душевой и раковиной, я упала на пол и навалилась спиной на дверь, придавливая ее своим весом. Задрала обе руки кверху, нащупала прохладный металлический замок и провернула его два раза трясущимися пальцами.

И, наконец, позволила себе медленно, долго выдохнуть. Всё! Здесь он до меня не доберется, этот монстр – дверь, похоже, такая же прочная, как и входная в палату!

Но боже мой, в какой же кошмар я вляпалась… Никакого Хеллоуина не надо! И, главное, непонятно, как отсюда выбираться – вообще ничего не понятно!

Звони в полицию! – подкинул мозг наиболее разумное в данной ситуации решение. Ты знаешь, в какой ты больнице находишься, знаешь даже номер палаты! Звони и ври, что тебя поймали продавцы органов и вот-вот зарежут – пусть менты занимаются своим прямым делом и едут тебя спасать!

Уже успев порадоваться здравости моего мышления в этой ужасной ситуации, я вдруг ахнула и прижала ладони ко рту – телефон-то мой валяется у запертой двери в палату! Как я звонить буду?