В кармане звонит телефон, и я размыкаю объятия, чтобы достать его. Глеб. Я отвечаю, что уже спускаюсь. Зинаида смотрит на меня с улыбкой.

— Точно не надо с собой собрать перекус?

— Мне двойную шаверму с квасиком привезли.

— Я ничего не слышала, — смеется она и провожает меня до двери. Я бегу к лифту, спускаюсь в холл, а там кидаюсь обнимать Глеба, который держит обещанный пакет с едой. Он смеется и прижимает меня крепко к себе. У него теплые руки и приятный запах геля, который я ему всегда дарю, потому что он не понимает, как можно тратить столько денег на гель для душа. А я считаю, что это запах создан для Глеба – свежий и деликатный. Как и его характер.

— Поведешь меня на детские качельки? — спрашивает Глеб, когда я наконец-то отпускаю его. Он как крепкий столб, как дуб — держусь за него и даже кажется, что под ногами земля.

— А ты против? Я люблю ту круглую плетенную, можно лечь и качаться.

— Ну, по весу ты почти ребенок, — фыркает Глеб и идет со мной во внутренний двор нашего жилого дома. Там действительно есть очень прикольная детская площадка с кучей новомодных штук, но самое смешное то, что в нашем доме почти нет семей с маленькими детьми, и площадка почти всегда пустует. Так что я могу бессовестно качаться на качели хоть весь день. Что и собираюсь сегодня сделать, а заодно съесть двойную шаверму с Глебом на удобных уличных лежаках с видом на канал. Погода шепчет и хочется просто болтать с другом и отдыхать.

— Что с твоей ногой? — спрашивает Глеб, когда видит, как я прихрамываю, да и вообще стараюсь не сильно наступать на ногу.

— Ой, я забыла тебе рассказать, как эпично упала с лестницы из-за Полины. Эта злодейка разлила мне шампанское под ноги.

Глеб смотрит ошарашенно.

— И все? Она просто разлила, ты просто упала. Ничего не нужно дальше делать? Провести беседу, например?

Он упирает кулак в ладонь, давая мне понять, что беседу он имеет в виду «надавать по морде». Я вздыхаю — выходит грустно.

— Родителям плевать. Они мне устроили разнос за то, что я уехала с мужчиной в ночь, а на то, что я могла сломать что-то они даже внимания не обратили.

— А ты уехала в ночь с мужчиной, Валерия? — заинтересованно улыбается Глеб.

— Глебусь, какой ты вредный сегодня, — смеюсь и рассказываю ему про то, что мне просто помогли. Не хочется оповещать ни про Градова, ни про отцовскую пощечину.

— Я-то думал, у тебя принц появился, — вздыхает Глеб и я прижимаюсь к его плечу.

— Ты — мой принц. Зачем мне непонятный мужик?

— И действительно, зачем тебе отношения и чувства. Будем всегда вместе есть шавуху. Что еще для счастья надо?! — Глеб ржет, а я нагибаюсь и кусаю его бицепс. Он хохочет еще громче и подсовывает мне остаток шавермы.

— Лер, ну а если серьезно. Не нравится мне все это. Я переживаю за тебя. Может, ты переедешь в Питер насовсем?

Под «это все» Глеб, конечно, имеет в виду мою семью и наше окружение. Он и трети не знает, а чутье у него работает отменно, быстро выявляя опасность.

Я сама знаю, что мне опасно в этом серпентарии, но кто меня так легко отпустит?! Тут одним игнорированием семьи не отделаешься, но я не унываю. Найду способ. Главное продержаться.

— Перееду, не переживай. И готовься к следующему лету. Полетим в Барсу.

Вечером, наболтавшись и насмеявшись с Глебом, я возвращаюсь в квартиру и натыкаюсь на отца и маму. Она пьяна, а на щеке алеет след. Что-то отец начал распускать руки.

— Что случилось? — спрашиваю, хотя слышать никого из них не хочу. Мои спокойные часы с Глебом вдруг начинают растворяться с шипением в этой ядовитой атмосфере., будто и не было их.

— Мама наболтала лишнего за обедом, так что завтра придется участвовать в благотворительном вечере в Зеленогорске. Собирают деньги на какой-то детский парусный клуб.