– Весомый аргумент. – Она поджимает губы, но все же подходит и достает из ведра гаджет. – Но можно просто попросить.

Можно, да. Но я на взводе, и просьбы в моем мозгу просто не продуцируются. Я слишком вспенен чередой нелепых случайностей. Веду себя как мудак? Ну так почему «как»? Я такой и есть.

Яна вытирает мой гаджет салфеткой и кладет его на тумбочку. Ждет чего-то. Денег, что ли? Чаевые? У меня нет налички.

– Надеюсь, будет работать? – с улыбкой спрашивает, а я снова ловлю себя на мысли, что лицо кажется знакомым. Очень знакомым, и мне не кажется. Я почти уверен.

– Будет. У него защита от воды, – отвечаю на автомате, а сам лопачу внутренние файлы. Должна быть какая-то подсказка. Какие-то точки пересечения.

– Вот и ножницы. – Бабка появляется не кстати, снова не успеваю рассмотреть лицо медсестры. Она словно специально прячет его от меня.

– Баб Зой, давай я сама.

Забирает ножницы и аккуратно режет ткань, освобождая меня из плена. Ее пальчики словно случайно касаются кожи и вызывают микроожоги. Что за херня?

– Вот и все, Антон, – доносится до меня мелодичный голос. – Простого «спасибо» будет достаточно.

Я знаю этот голос. Я помню его. И фраза эта откуда-то из детства. Меня закручивает водоворот воспоминаний и выбрасывает на берег истины. Лапина. Не может этого быть.

– Янка-оборванка? – шепчу одними губами и не верю своим глазам. Нихрена себе она изменилась. Гадкий утенок поистине стал прекрасным лебедем. Да ну нахер. Это какая-то ошибка.

– Мне к твоему имени тоже рифму подобрать? – Бровь Яны выразительно изгибается, а голубые глаза мечут молнии. Вот это я попал.

Узнал! Сердце ухает вниз, а потом резко подпрыгивает и колотится быстрее, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Вот это американские горки.

Красовский хмурится и сканирует меня внимательным взглядом. Неужели я так сильно изменилась? Становится не по себе, и я отворачиваюсь, делая вид, что сильно занята.

– Лапина! – выдает он, наконец. – Ты специально это подстроила?

– Как же быстро ты меня раскусил, – хмыкаю и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. – И руки тебе сломала тоже я?

– Тут я сам постарался, – вздыхает Антон и снова зависает, рассматривая гипс. – Признавайся, чего тебе надо? Отомстить мне решила?

Вот мне больше делать-то нечего, как мстить кому-то. Так себе из него следователь. Да и вообще, по себе людей не судят. Но это не про него.

– Да больно надо, – пожимаю плечами и закусываю губу, чтобы не улыбаться.

Ну такой дурак. Как это все вообще в голову может прийти?

– Долго план придумывала?

– Красовский, – снисходительно усмехаюсь, – я о тебе вообще не думала. У меня все и так замечательно.

Прищуривается и вновь мечется по мне взглядом, а я улыбаюсь так счастливо, что щеки сводит. Лишь бы он не понял, что все это только картинка. Ничего у меня замечательного нет. Да и незамечательного тоже.

– А теперь давай лечиться, – решительно меняю тему. – У нас с тобой обширная программа.

– Че хоть там? – без особого энтузиазма, спрашивает Антон.

– Скоро узнаешь, – загадочно улыбаюсь и выхожу из палаты.

Как же сложно держать лицо и не облажаться. Но я знаю, стоит только немного оступиться, как Красовский сожрет меня и не подавится. Раздавит своими гнусными насмешками и издевками. Люди не меняются, и он не исключение. Такой же напыщенный индюк.

Сверяюсь с назначением Косолапова и набираю лекарства в шприц. Руки дрожат сильнее, чем в первый раз. Как я должна это сделать? Засмеет же. Но я не отступлю. Ни за что. Это, видимо, мой незакрытый гештальт всплыл, или как там сейчас по-новомодному? Пока не закрою, так и буду мучиться.