– Ой, только не рассказывай, что ты лишился всего! – Ромка ещё не понимал до конца, что натворил. Но именно в эту секунду, в этом отрезке времени, в этой реальности, мне действительно было плевать на всё. Кроме него. Кроме бабули. Кроме Ани, которую мой собственный сын подтолкнул к побегу, потому что она считала, что так правильно. Потому что боялась за меня и за сына. Переживала о бабуле, с которой я её так и не познакомил…

– Считай, всего, – я почувствовал, как дрогнули губы. Я сейчас, наверное, отражение сына. Та же улыбка – кривая и язвительная. Как и у него. – Ты видимо, не понял. Я вложил почти всё в разработку, которую ты так бездарно и безмозгло слил. И всё бы ничего, если б ты остановился. Но ты ведь не остановился, верно? Я хочу услышать, что ты сделал, сын, чтобы Аня исчезла, сбежала. Что ты натворил, Ром? Я хочу услышать правду.

9. Глава 9

– Да ничего я не сделал! – запустил он пятерню в и так взлохмаченные волосы. – По углам не пугал, бутылкой по башке не бил. Сама собралась и свалила!

– Ты лжёшь, Ром. Продолжаешь лгать. И это хуже всего. Тогда зайдём с другого конца. Ты зачем слил Лесновскому остаток кода? Самого важного, без которого всё остальное – так, мелочь, нервишки потрепать?

Снова дёрнулся его кадык – острый, очень мальчишеский. Ромка облизал пересохшие губы. Он играл роль стойкого партизана, которого можно пытать или резать, а он будет стоять с гордо поднятой головой, хоть и осознаёт: это конец.

– Нет, я в курсе, что таким образом ты решил «вернуть меня в семью», этот момент понятен. Я пока не понимаю, как это связано с Аней.

И как только я проговорил эту фразу, кое-что и в моей голове прояснилось. Не зря я Анино письмо помнил наизусть.

– Или ты сливал это не Лесновскому? А Майскому? Да, Ром?

И в этот момент его наконец-то порвало.

– Ты нихрена не понимаешь! Вот вообще! – махнул он рукой нелепо и пробежался по комнате, как загнанный в клетку зверь. – Она бы тебя предала и бросила всё равно! Однажды! И ты бы страдал! Потому что влюбился в эту дуру с ясными глазами. Девочка-припевочка, а на самом деле – такая же, как все! Если бы тебя она любила, то не убежала бы! Ты ж этого хотел? И в горе, и в радости? А эта смотри, умчалась, задрав хвост. Потому что ты наконец-то нищий и неинтересный!

– А тебе не кажется, что я взрослый и самостоятельный, и сам мог бы решить свои проблемы? Личные – в том числе? С какой стати, ты взял на себя функцию бога? Совсем берега потерял? – я старался говорить спокойно и даже холодно, но внутри бурлила ярость. Я, как никогда, был близок к тому, чтобы ударить сына. Впервые в жизни.

– Ну, ты же принимаешь за меня решения? Где мне учиться, чем заниматься? – петушился Ромка.

– Может, потому что ты ещё не взрослый и не самостоятельный? – сверлил я его взглядом. – Более того, незрелый и безответственный? Ты не просто похерил многолетние разработки, сын, чтобы отомстить отцу, который, как тебе кажется, забил на тебя. Ты спустил в унитаз сотни людей, что работали на меня, получали зарплату и кормили семьи – таких же мальчиков и девочек, как ты. Если бы ты умел принимать правильные решения, никто бы тобой не руководил. Но жизнь так устроена: до поры до времени приходится подчиняться определённым правилам. В семье – в том числе. Ты позволил собственной обиде разрастись до непомерных размеров. Ты не подумал о последствиях. Наплевал на жизнь тех, кто завтра окажутся на улице. Ты просто-напросто зажрался, сынок. У тебя всегда было всё и даже чуточку больше. И поэтому ты позволил собственному эго взять верх над всем остальным, чему я тебя учил. Честь. Совесть. Справедливость. Чуткость, наконец. С каких пор ты решил, что способен указывать, как мне жить и с кем? Только потому что Аня стала гораздо большим, чем просто мифические женщины, которые то появлялись, то исчезали из моей жизни? Я думал, это нормально: желать, чтобы твой близкий человек был счастлив. Оказывается, ты считал по-другому.