— Тебе нравится твой отец? — спрашиваю я, хотя и знаю, что не должна. — Это не мое дело и наверно мои отношения с отцом не лучше. Я здесь потому что обуза для него. Мой отец просто не знал, что со мной делать, и вот я здесь. Я здесь, потому что это самый простой вариант, папа устал иметь со мной дело.

— Когда как. Иногда, он бывает вполне сносным, особенно когда ему нужно, чтобы я что-то сделал. Но на этом все, он даже не похвалит меня и не скажет спасибо.

— А моему от меня даже ничего не нужно, он видит во мне только бремя.

— Ну, думаю, тогда очень хорошо, что мы появись друг у друга, верно же? — Он улыбается, но я не могу ответить ему тем же.

Только не с этим ноющим чувством в глубине моего разума, которое заставляет меня задаваться вопросом, действительно ли это так? Я так долго была одна, что даже не знаю, что делать с другом.

И к тому же, после той сцены с Викой, у меня такое чувство, что у Германа нет друзей-девушек, что отправляет меня к следующему вопросу, бушующему в моей голове?

Зачем? Зачем помогать истеричной, сломленной девушке?

Я уже собираюсь спросить его, почему он хочет помочь, думая о том, не является ли все это притворством, чем-то, на что его подговорил мой отец, когда до моих ушей доносится звук открывающейся входной двери. Он здесь. Мои мысли быстро сменяют друг друга, захлестывает паника. Оторопь заполняет мое тело. Должно быть, на моем лице проступает беспокойство, потому что Герман протягивает руку и кладет ее мне на колено, чтобы успокоить, и это действительно помогает, его прикосновение успокаивает, но оно делает и кое-что еще.

Оно дает мне тепло, которого я никогда не испытывала раньше, покалывание возникает в глубине моего живота, и я хочу прочувствовать это чувство, исследовать его.

13. Глава 11

— Ксюша, Герман.

Глубокий голос Виктора Павловича пробивается сквозь это тепло, возвращая меня в реальность сильным рывком.

— Все будет хорошо, — снова заверяет меня Герман и встает с дивана.

Так же он помогает подняться и мне, мы вместе идем рука об руку к лестнице. И снова тепло охватывает меня, пораждая одновременно любопытство и страх. Я все еще чувствую, как страх затаился под поверхностью, угрожая прорваться наружу, как волна цунами.

Мы быстро спускаемся по ступенькам, и когда достигаем фойе, я вижу отца Германа, который с нетерпеливым выражением на лице ждет нас. Я ничего не могу с собой поделать и как только мы достигаем низа, я зажмуриваюсь.

Как и большинство богатых мужчин, которых я встречала, он одет в костюм, подогнанный по фигуре. Всегда одно и то же, дорогой костюм, деньги, власть, но это не более чем имидж, щит, используемый для того, чтобы скрыть под ним темную сторону. Импульсы, волнения, заставляют затаить дыхание и грозятся перерасти в панику. Дрожь пробегает по позвоночнику, и я крепче сжимаю руку Германа, когда он почти тащит меня по полу, чтобы я подошла к его отцу.

Такое ощущение, что меня поместили под микроскоп для изучения. Взгляд отца Германа сильный, прожигающий, и я чувствую как он довлеет надо мной.

Даже опустив глаза в пол, я чувствую этот взгляд, он прожигает огненную дорожку по моей плоти. Осторожно я смотрю на него сквозь ресницы, мои легкие горят, сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно вот-вот вырвется из груди.

Вот оно, он собирается причинить мне боль.

Его глаза находят наши соединенные руки, а затем поднимаются к нашим лицам, и когда сталкиваются с моими, я вижу, как в них кипит яростный гнев. Я чувствую это, и это заставляет меня сделать шаг назад, прижавшись к Герману, как будто он может защитить меня от гнева своего отца, как будто может уберечь от его прикосновения.