— Ты не всегда будешь рядом, а я не могу продолжать полагаться лишь на тебя. Прости, — говорю я в последний раз, поворачиваюсь и спешу вверх по лестнице в свою комнату.

Думаю, самое худшее - это не то, как снова начинает болеть в груди, и даже не то, как Герман посмотрел на меня. Нет, хуже всего то, что я не слышу, как он поднимается по лестнице, преследуя меня. Хуже всего то, что я боюсь, что, возможно, он действительно поверил в мой эмоциональный порыв.

Когда я дохожу до спальни, я быстро проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь, повернув замок, я поворачиваюсь и скольжу вниз по двери, пока мой зад не касается деревянного пола. Я остаюсь на месте в течение очень долгого времени, тяжелые раздумья терзают меня до тех пор, пока солнце на небе не сменяется луной.

14. Глава 12

Все последующие дни напоминают мне тот первый, когда отец Германа вернулся домой. У меня складывается ощущение, что я хожу по тонкому льду, мои приступы становятся все более и более частыми. Герман замечает это и делает все возможное, чтобы помочь мне справиться с ними, но я каждый раз отталкиваю его, боясь чувств, которые он пробуждает во мне.

Я не должна жаждать мужских прикосновений. Я не должна хотеть чувствовать тепло объятий, но несмотря ни на что мне нужен Герман. Он нужен мне, как нужен следующий вдох, как нужен кислород, чтобы дышать. Это неправильно, запретно, но я хочу этого. Что-то внутри меня пробуждается, когда он рядом, и я чувствую, что... что, возможно, я смогу найти путь обратно к прежней себе, той, которой я была до того, как все случилось.

— Ты должна перестать избегать меня. Мы можем вместе ходить на занятия, я могу показать тебе все корпуса и познакомить со своими друзьями. Не нужно прятаться от меня, — говорит Герман, входя в мою комнату.

Я сижу на кровати и читаю книги почти каждый день. Это единственная комната в доме, в которой я чувствую себя в относительной безопасности, теперь, когда отец Германа здесь. Я отрываю взгляд от книги и медленно поднимаю глаза, впиваясь в стоящего передо мной парня.

Высокий, подтянутый, загорелый, с телом атлета. Глубокие скулы на щеках, острая челюсть, красивые губы, и на мгновение я задумываюсь, какими на ощупь могут быть его напряженные мышцы под моими руками. Каково это - исследовать его тело и позволить ему прикоснутся к моему. По моей шее и лицу пробегает жар, вероятно, выдавая мои непристойные мысли.

Я не имею права думать о Германе в таком ключе, тем более, когда я уверена, что он не рассматривает меня таком плане.

— Ты меня слушаешь?

Голос Германа приобретает более глубокий тон, который выводит меня из задумчивости, и я сглатываю образовавшийся в горле комок.

— Я не избегаю тебя. Я...

Я делаю паузу, когда мои глаза встречаются с его глубокими цвета ореха. Его взгляд теплый, сияющий, дарящий тепло, радость и счастье. Герман - это счастье.

— Ты избегаешь меня, — хрипло произносит он и подходит к кровати.

Его движения медленные, но точные, как будто он пытается не напугать меня.

— Не избегаю, — отвечаю я, закрывая роман, который читаю.

Это движение отвлекает внимание Германа от меня и переключает его на книгу в моих руках.

— Что читаешь?

— Ничего.

Я прижимаю книгу к груди.

Мягкая ухмылка, перед которой я уверенна, растаяла бы любая девушка, тянется по его губам.

— Не избегаю, ничего…— недовольно ворчит парень. — Врушка. Почему ты лжешь мне? Я думал, мы друзья?

Легкий игривый смешок, который он выдает, заставляет мои губы растянуться в улыбке, эмоция настолько чуждая, что кажется странным, что мои губы делают это.

Герман наклоняется ко мне, и воздух в моих легких замирает.