Я тихо закрыла дверь и побрела в комнату Рико. Здесь было темно и тихо, так тихо, что мороз невольно побежал по спине. Я подбежала к столу, где, как помнила, стояли свечи, кое-как зажгла одну, подняла над собой и остолбенела…
Глава 9
Вся жизнь, как говорится, промелькнула перед глазами.
Я увидела, что Рико лежит в клетке на боку и не шевелится. Его лапки выпрямились и вытянулись параллельно красно-синему хвосту, еще недавно живые глазки затянулись пленкой.
Мгновенно представила, как меня стражники волокут по двору, потом по улице, а люди бросаются в меня камнями и кричат:
– Убийца мужа! Убийца! Казнить её!
А потом – пытки, самая глубокая темница, одиночество. И крики, крики, крики…
И даже услышала, как вода капает с потолка каземата: кап-кап, кап-кап…
Я затряслась от ужаса и бросилась к клетке. Схватила Рико. Он был тепленьким, но приоткрытой клюв, вывалившийся из него язычок не оставляли надежды. Иногда по телу пробегала волна судорог.
– Рико, миленький, очнись!
Я дула ему в клюв, капала воду, согревала птичку в ладонях. Мне показалось, что в комнате неприятно пахнет. Тогда бросилась к окну и распахнула его настежь.
Я прекрасно понимала: кто-то специально отравил попугая, чтобы избавиться от меня. Но проводить расследование, пока попугай в беспамятстве, не было никакого смысла.
Через несколько минут, когда первая паника отпустила, в работу включились мозги. Если попугая отравили, нужно вывести яд из организма. Что в таких случаях используют?
Сорбент?
Но где, черт возьми, в этой тьму-таракани, я возьму сорбент?
Уголь!
Мне надо найти уголь!
Я завернула попугая в подол юбки, благо он был длинный, и бросилась на поиски угля. Мне нужна была печь. Летом дома не отапливаются, значит очаг есть только в кухне. А где в этом доме кухня?
Я выскочила из комнаты, пронеслась вихрем по галерее. От столба отделилась тень и преградила мне дорогу.
– Ты когда-нибудь спишь? – накинулась я на Родена.
– Молодая хозяйка, вернитесь к себе.
– Слушай, будь человеком, – я развернула подол, показала почти бездыханного попугая. – Помоги. Мне нужен уголек.
Роден странно взглянул на меня, но не закричал, не потащил меня к господину, а молча пошел вперед.
Кухня оказалась на заднем дворе. Страж вытащил уголек из очага и подал мне. Я раскрошила сорбент в порошок, развела в воде и по каплям начала отпаивать Рико. Я прекрасно понимала, что этого недостаточно, но безвыходном положении любое действие – выход.
– Так, миленький, так, – приговаривала я. – Держись, солнышко, держись.
Когда почувствовала, как попугай глотнул, чуть не расплакалась. Теперь мне казалось, что эта птичка – часть меня самой, погибнет она – пропаду и я.
Роден молча стоял рядом. Не знаю, для чего Нед приставил его ко мне, но присутствие стража успокаивало меня.
Всю ночь я возилась с птицей, не сомкнув глаз. Рико лежал перед открытым окном, закутанный в одеяло, а я пыталась выяснить, что стало причиной его состояния. Проверила еду, перебрала орехи, вычистила до блеска клетку.
Роден крутился рядом: он то приносил мне воду, то убирал мусор, то споласкивал тряпки И все делал молча, словно был немым.
Наконец попугай шевельнул крылышками, его лапки согнулись, из клюва вырвался хрип. Глазки, до этой минуты закрытые мутной пленкой, прояснились. Рико поднял голову, встряхнулся.
– Ду-р-р-р-а… – вырвалось из приоткрытого клюва.
– Мой малыш! – всхлипнула я. – Конечно, я дура, раз оставила тебя одного. Роден, принеси для Рико орехи.
– О-р-р-р-ехи… – обрадовался попугай.
Роден пошел к двери, но тут Рико попытался встать на ноги, и я заметила, что пальцы на одной лапке у него сжаты в кулачок. Птичка снова упала на бок. Значит спазм еще не прошел.