Первые пару дней он злился, что нога никак не заживала. Тим надеялся сбежать подальше, как заживет. Но вскоре состояние сменилось, и в душе разверзлась абсолютная пустота. Сбежит? А бежать-то куда? К «Волкам» в лапы? Или на одинокую улицу? С одной стороны, выживание было ему понятным, а жить среди людей он не умел. С другой же стороны, улица его доконала.

Тим слышал, как тот человек и Шон о чем-то говорили в коридоре, а затем прозвучал узнаваемый голос Роя. Кажется, он сказал: «Оставьте его в покое».

Тим не знал, чего теперь ожидать. А потом вовсе перестал ожидать. И чувствовать что-либо – тоже. Из тощего тела будто выдернули душу. Он больше не реагировал на людей, которые так или иначе открывали дверь в его комнату. Если ему случалось лежать или сидеть лицом к двери, он видел любопытные физиономии в солнцезащитных очках.

Из всех, пожалуй, только Алекс, Мэл и Сора не интересовались Тимом. Остальные то и дело посещали его и обеспокоенно о чем-то переговаривались, думая, что он не слышит. Тим на это лишь иронично хмыкал: и впрямь уникальный шанс ощутить себя зверушкой в зоопарке. Рук зашел к нему в первый день с ножницами. «Извини, но твои волосы придется срезать», – сказал он псионику и обкорнал его шевелюру, сделав длину чуть выше подбородка, а голову вымазал какой-то вонючей гадостью, затем обработал расчесанную шею. Тим не препятствовал, молча дожидаясь окончания процедуры, мыслями летая так далеко, что его не потревожил бы даже ядерный взрыв.

Весь день, как и предыдущие три, он лежал и смотрел в стену. Общался с демонами в своей голове. Одиночество морозило душу.

За окном то светлело, то темнело. Но его это не волновало. Время для него остановилось.

Казалось, нет ничего, что могло бы вновь зажечь в нем веру в жизнь. Виделся один единственный выход – в окно. Хотелось исчезнуть, перестать быть, видеть, слышать, ощущать. Миг – душа свободна от оков тела. И нет никакой тяготящей реальности.

Тим, держась за стенку и хромая, двинулся к окну. В этот миг открылась дверь и заглянул Шон, с любопытством повернув голову от кровати в сторону обитателя комнаты. Снова кудрявый болтун нарушал личное пространство без предупреждения. Невыносимо раздражали как он сам, так и шум, который он неизбежно с собой приносил. Неужели и правда настолько сложно оставить его в покое?

– Ты куда? – спросил Шон, недоуменно глядя на Тима, занесшего на подоконник ногу.

Новичок презрительно глянул в его сторону. Вот чего он приперся?

– В окно.

– Э-э? – Кудряш поставил руки на пояс. – Может, не стоит?

– Тебе-то что? – буркнул Тим. – Захочу и выброшусь.

– Выбросишься? С первого этажа? – Над темным стеклышком очков изогнулась широкая бровь. – Только если ты намеревался сбежать с больной ногой. Но мы тебя догоним и притащим обратно – так и знай! Дружище, ну, серьезно! Нечего тебе на этой улице делать. Тебя ж там съедят.

Тим глянул в окно, вспомнив, что комната его располагалась на первом этаже. Расстояние от подоконника до земли было метра два или даже меньше. У самой стены грустно торчали ветки полинявшего куста.

Раздраженно засопев, Тим заковылял обратно на кровать, чувствуя себя унизительно.

Шон задумчиво почесал затылок.

– Ты, это, не убивай себя, а? Там не интересно. Выходи-ка уже к нам. Давай! Толку в том, что ты тут замуровался? Мы там это… в настолки собираемся играть, – почти попросил он и быстро ретировался.

«Забраться повыше», – засело в голове.

Может, стоит подняться на крышу? Но ведь его заметят. Нормально ходить он все еще не мог, и неровные шаги обязательно услышат.

«Ночью пойду», – решил Тим.