«”С этого дня я за тебя в ответе, – неожиданно подумал Тим, но мысль эта вспыхнула далеким воспоминанием, как искра во мраке, и он дотронулся рукой головы, будто она вызвала у него физическую боль. – Будь сильным. Не падай духом где попало”».

Усилием воли он разогнал навязчивые мысли. Отыскав окно, которое указывала девочка, Тим взобрался на цокольный карниз и заглянул внутрь. Пахнуло алкоголем, что было неудивительно, раз уж отец – пьяница со стажем.

– Рика, ты тут? – позвал он.

Никто не ответил. Вероятно, малышка крепко спала. Подтянувшись на подоконнике, Тим забрался в комнату, и тут же его охватило чувство тревоги. Что-то явно не так, но пока он не мог понять, что именно.

Запах. Странный, сладковатый, нехороший запах.

Тим увидел маленькую кроватку. Лист бумаги, приколотый над ней булавкой. Светлое белье было заляпано чем-то темным, а небольшая тумбочка лежала рядом со сломанной ножкой. Отчасти догадываясь, что тут могло произойти, Тим медленно повернул голову в надежде не увидеть ничего ужасного.

В комнату влетел легкий порыв ветра, качнул на стене лист бумаги с напечатанной на ней картиной Мунка «Крик». По подушке с короткими остановками пробежали два больших таракана.

Почти у самых ног Тима обнаружилась небольшая коробочка. Он поднял ее и прочел надпись: «Любимому братику».

Глаза наконец привыкли к темноте. Лишь тогда он суетливо осмотрелся. В паре шагов от него лежал ковер, и его угол что-то прикрывал. Из-под ковра торчали две маленькие ножки и рука.

Аккуратно, словно стараясь не спугнуть, Тим на цыпочках подкрался к ковру и откинул угол. Он увидел закрытые глаза, растрепанную косу с торчащими из нее осколками, порванный задравшийся сарафанчик.

И всюду этот тошнотворный сладкий запах…

Тараканы черной стайкой разбежались от ковра по старому истертому ламинату. По комнате с низким жужжанием пролетела муха.

Постепенно выползая из своих фантазий о будущем, Тим почувствовал болезненные позывы где-то в груди. Словно что-то умерло, и теперь образовалась пустота. Держась за стену, пытаясь унять дрожь в коленях, он старался не свалиться в обморок. Его одолело сильное головокружение, осознание прояснялось в темноте ужасающей картиной. Кавардак, разбитая бутылка, белая, почти мраморная кожа, неподвижное тело.

Еще днем Тим думал, что у него есть пусть не родная, но сестра.

Нет у него сестры.

Все вокруг говорило о беспощадном бытовом убийстве. Судя по всему, точно так же пьяница-отец поступил и с матерью малышки.

Тим с трудом всмотрелся в лицо подруги. Она все еще была как живая, и он надеялся, что через мгновение девочка посмотрит на него и улыбнется, а все остальное… все это – просто глупый розыгрыш. На крайний случай он попросит помощи. Кажется, девочка все-таки дышала, и палец руки шевельнулся, и веки дрогнули…

– Рика? – дрожащим голосом позвал Тим, теребя пальцами коробочку.

В раскрытом окне просвистел ветер.

Черная комната отозвалась гробовой тишиной.

Тима била мелкая дрожь. Он обхватил голову руками и прижался спиной к стене, затем прикрыл трясущимися ладонями рот и нос. Колючее и вертлявое отрицание меркло в черных лапах отчаянья. Напрасно на что-то надеяться.

В глубине души зарождался и стремительно надувался страх. Девочка мертва. Смерть господствует в этой квартире. Необратимость событий и понимание, что это не глупый сон, хлынули волной, ударили по голове, выбили дух. Захотелось выключить способность чувствовать и спокойно пойти прочь, отбросив мысли прочь. Только вот нельзя. Единственный проводник в реальный мир, зацепка за жизнь в виде этой маленькой девочки, бесследно исчез.