– Минут пять-десять, – уточнил другой.

– Если хочешь в город, то тебе направо, – заговорил курящий, махнув рукой налево.

Тим молча поплелся искать вход. Иногда он заваливался вбок, хватался за ближайшую опору, переводил дух и медленно плелся дальше. Ни о чем он не задумывался и неровным шагом двигался вперед, наклоняясь, будто какая-то неведомая сила давила ему на затылок.

Надкусанная бледная луна светила ему в спину, словно толкала и гнала прочь. Голова кружилась, реальность плыла и двоилась в глазах. Стоило Тиму взглянуть вверх, как на него обрушивались черные высотки зданий, между крышами которых вращались звезды, нанизанные на ось небосвода. Вместе с ними крутились невнятные мысли – свои и пришедшие откуда-то извне. Они звучали не то снаружи, не то внутри головы и назойливо шептали что-то. Спустя несколько минут показалось, что это не мысли вовсе, а шелест листвы деревьев или гул ветра в щелях стены. Вдалеке закаркала ворона, но крылья ее хлопнули над головой. Многоголосый шепот мигом оборвался, оставив после себя тонкий непрерывный комариный писк, который показался невыносимо громким.

Черные когтистые тени коварно выглядывали из-за каждого угла подобно затаившимся чудовищам. Стены домов заслоняли собой небо, оставляя для обозрения только жалкий его клочок. Последний раз вздохнул ветер и вынес из темных переулков пыльный, затхлый, могильный запах.

И чудилось, будто дорога пролегала не по городу, а по склепу.

Вновь закаркала ворона.

Тим остановился передохнуть и невольно вспомнил ноги торговца. В груди колыхнулся страх. Пришлось сесть и привести дыхание в порядок.

К черту этот район и все эти странности! Ему стало плевать и на Рику, и на все, сказанное ей. Плевать, что она будет ждать его, чтобы почитать сказку. Лучше бы тот мужичонка действительно его прикончил. Лучше бы задохнулся в этом пакете до того, как пришел в себя.

Когда Тим добрался до своей хлипкой ночлежки, уже светало. Последние шаги он совершил с закрытыми глазами, нащупывая путь руками и ногами, рухнул на матрас и провалился в тяжелый сон без сновидений. Иногда просыпался от света солнца, накрывался с головой ободранным покрывалом, либо замерзал и еще больше укутывался, сжимаясь в комочек и утыкаясь в кожаную куртку. Будили какие-то шаги поблизости, разговоры, и кто-то пытался растолкать Тима. Сквозь вязкое, тяжелое забытье он чувствовал, что по телу рыщут руки, переворачивают с бока на бок. На смутная догадку о появлении братьев он отреагировал равнодушием. Денег все равно не осталось. Приходил, кажется, кто-то еще, что-то осматривал, трогал спящего, и все. Больше ничего не запомнилось.

Пробуждение настало холодной и облачной ночью. Голова никак не хотела подниматься, веки – разлепляться, а организм – прекращать требовать воды.

Кое-как сумев усесться, Тим рефлекторно коснулся болезненно пульсировавшего затылка и расфокусированным взглядом окинул окрестность.

Первое, что бросилось в глаза, – бутылка воды и половина батона белого хлеба, неизвестным образом возникшие возле матраса. «Вот так и сходят с ума», – печально подумал Тим. Поморгав и потерев глаза, он некоторое время пялился на сей натюрморт, не решаясь прикоснуться к нему, и в конце концов смог убедить себя, что у него галлюцинации от повреждения головы, и этот плод больного воображения не стоит внимания. Решив вылезти в поисках настоящей воды, Тим толкнул ногой бутылку. Та упала и покатилась в сторону. Пришлось задуматься об ошибочности своих убеждений. Тогда он поднял голову и в полном недоумении посмотрел на небо, будто бы надеялся что-то там увидеть кроме облаков. Как много вопросов, как мало ответов.