– Стой, куды, окаянная! – вопила Глафира.

Визг и хрюканье перемещались из стороны в сторону, и за ними следовали звуки падающих предметов. В крошечное, заколоченное на зиму окошко не было видно ничего, кроме кусочка снега под окном, но я угадывала на слух и по крикам бабы Глаши: это была лопата, деревянный чурбак, теперь маленькая поленница с дровами…

«Стой, прорва ушастая! Свинорыльня толстозадая… Куда! Ах ты ж, скотина мордожопая! Кому говорю, стой, чухня рюхохрылая!».

Сколько интересных слов!

– Ты чего тут? – Душенька успела надеть тёплый сарафан и нарядные сапожки.

– Бегу! – я поспешно кинулась натягивать сапоги и дублёнку. – Надо твоей мамане помочь со свиньёй! Заверни пока пирог в полотенце и тоже выходи.

Во дворе сразу стало понятно, что происходит – Марька, совсем ещё молоденькая свинка, почувствовав вкус свободы и свежего зимнего воздуха, нипочём не хотела возвращаться в свинарник, где было не намного теплее и скверно пахло. Она окопалась под разрушенной поленницей и ловко убегала от бабы Глаши по своему поддровному тоннелю.

– Я захожу со стороны ворот, а ты хватай её со стороны дома! – предложила я Глафире. Та понятливо кивнула.

Марька выбежала из-под кучи дров мне навстречу – я тотчас присела и развела руки.

– А кто тут хорошая свинка?

– Кой хрен она хорошая! Поймаю – хворостины получит! – отозвалась Глафира.

Хитрая свинотина повела ухом, прислушиваясь к словам в свой адрес, и медленно попятилась назад к своему убежищу.

– Загоняй её! – взвизгнула хозяйка, но споткнулась о кусок полена и растянулась поперёк двора.

Свинка быстро развернулась и юркнула обратно под завал, на ходу расчищая пятаком путь. С другой стороны выхода уже не было, и она затаилась.

– Ща мы дрова-то разберём, и до тебя доберёмся, бесолобина свинская! – пообещала Глафира, поднимаясь на ноги.

Мы потихоньку начали откладывать в стороны верхние дровинки с двух сторон, осторожно подбираясь к толстой куче в середине.

– Сань, ты там долго? – окликнула меня Марфушенька, вышедшая на двор. Краем глаза я разглядела подрумяненные щеки, тот самый расписной картонный кокошник под платком и красивый сарафан, слегка колыхавшийся на ветру. Пирог был перевязан самым чистым вышитым полотенцем. Молодец, девка, сообразила!

– Сейчас! – крикнула я.

И очень зря.

Напуганная громким звуком Марька разбила преграду, выскочила из середины поленницы и метнулась в сторону ворот. Но на её пути оказалась Душенька, осторожно топавшая со своим свёртком в ту же сторону по скользкому двору. Вчера только Глафира отругала Якима за то, что он в такой мороз после поездки в лес пролил на снег ведро воды!

Недолго думая, свинья бросилась Марфуше под ноги, надеясь спрятаться под её широким сарафаном.

– Ой-вуй-вуй-вой! – завопила сбитая с ног перепуганная девка. Упав на пятую точку, она выронила свой приворотный пирог, а свинья запуталась в подоле сарафана и поволокла хозяйку к воротам по раскатанному льду.

– Мань-мань! Спасите-помогите!

Мы с Глафирой бросились догонять Марьку. Но попали в ту же ловушку – обе дружно поскользнулись и покатились под уклон следом за Душенькой и свиньёй.

У Марьки было неоспоримое преимущество перед нами – четыре коротких и устойчивых ноги с копытами! Потому она проворнее нас сумела освободиться из сарафанного плена и подбежать к выпавшему на снег пирогу. Я даже на расстоянии нескольких метров ощущала родной аромат корицы и ванили.

– Сто-о-ой! – завопила Душенька.

Для наглой свиньи не было ничего святого – она вцепилась в полотенце зубами и поволокла пирог обратно к поленнице.

– Хватай её!

Легко сказать! В такой спешке на ледовом катке я не могла даже сразу подняться на ноги, не говоря уже о том, чтобы бежать за скотиной! Сгодился благословенный способ ползти на четвереньках!