Там, в Коневском монастыре, и начал юный Захария свой монашеский путь под неусыпным оком великого подвижника настоятеля отца Адриана. Сугубо иноческое настроение души молодого Захарии при исполнении послушания отмечено в рукописной книге Оптиной пустыни «Наставления к добродетельной жизни» следующей выпиской из Жизнеописания старца Зосимы: «С каким великим утешением и усердием юный подвижник исполнял свое послушание, это известно было не одному только Сердцеведцу, но и отец Адриан и братия видели его радость и неусыпное его старание; ибо при печении и приготовлении просфор он всегда размышлял, что этот хлеб назначается в жертву Богу, что на него сойдет Дух Святый и претворит его в тело Христово, и потому, почитая себя недостойным, он чувствовал какой-то трепет и великое благоговение, а вместе и утешение души, что сподобил Господь избрать его на сие столь важное послушание»5.
Вскоре Захария был пострижен в монашество с именем Зосима и продолжал своё духовное продвижение. То были 1790-е годы, когда под руководством митрополита Гавриила готовилось к изданию на русском языке «Добротолюбие», привезённое от Паисия Величковского. И молодой инок Зосима, «по благословению отца Адриана, занялся как исполнением священной молитвы Иисусовой, так и чтением книг отеческих, в коих более находится объяснений о умном сем внимании, а именно: писания преподобных Нила Сорского, Исаака Сирина и прочих святых пустынножителей»>6. Вскоре Господь одарил инока и его спостника старца Василиска стяжанием непрестанной молитвы. Тогда возмечтали они удалиться от мира в глубокую пустыню, на что и была воля Божия.
С ранних времен христианства шли наиболее ревностные подвижники в знойные песчаные и каменистые пустыни Востока. А у нас, в России, уделом пустынников были тёмные леса-трущобы и болота, где дерзали они в одиночестве, вдали от грешного мира послужить Богу. «Безмолвие, – говорит св. Иоанн Лествичник, – есть матерь молитвы, возвращение из греховного плена, страж душевного пламени, надзиратель помыслов, соглядатай мысленных врагов, темница плача, источник слез, побуждение к воспоминанию о смерти, живое представление вечной муки, тщательное воображение Страшного Суда, учитель размышлений, неприметное восхождение на небо»>7.
В 1799 году покинули отцы Зосима и Василиск Коневец, где прошли первые десять лет монашества преподобного Зосимы. Много исходили старцы дорог и весей, несколько раз пытались попасть на Афон, но всё время различные препятствия не пропускали их. Обошли они все монастыри и пустыни, где процветала среди монахов Иисусова молитва. Познакомились в Белых Берегах с несравненным Василием (Кишкиным)>8, побывали в Санаксаре>9, стали сомолитвенниками многих других учеников и последователей великого Паисия Величковского>10.
Наконец, где-то к концу лета 1802 года, привёл Божий промысел отцов Василиска и Зосиму в дебри сибирских лесов, на берег озера, что находилось в расстоянии пятидесяти вёрст от Кузнецка. Мироощущение христовых подвижников передано ими самими с предельной ясностью и откровенностью в таком, например, высказывании: «За что нам чаять от Бога, по смерти, воздаяния, ежели в сей жизни так облагодетельствованы по Его благости: живем во всяком спокойствии и услаждении мирным духом, радуемся, от всего свободны. Нет в пустынном пребывании нашем ничего такого, чтобы возбраняло или отвлекало от Богослужения, удерживало или мешало заниматься чтением Св. Писания и питаться углублением в Богомыслие; напротив, всякий случай и всякий предмет побуждают здесь простираться к Богу. Кругом дремучий лес, за которым весь мир скрылся; только к небу чистейший и незаграждаемый путь, привлекающий взоры и желания сподобиться переселиться в тамошнее блаженство. А от соединения души с Богом какая бывает радость, какой страх, какая любовь, сладость, утешение, просвещение, трепет, умиление, слезы и совершенное забвение самого себя и всего земного. Блаженнее же всего то, что мы между собою таким духовным дружелюбием, единодушием и единомыслием связаны о Христе, что всякий совет у нас бывает не раздорен, и послушание охотнейшее. Всякий случай, всякая вещь, одним словом, все зримое и слышимое склоняет к размышлению о всемогуществе, премудрости и благости Божией»