– Извините. – Он смущенно улыбнулся. – Даааа? О, господин профессор, как поживаете? – Борис кивнул, выпучил глаза и принялся расхаживать туда-сюда. – Нет, неужели такое возможно? Мать честная, серьезно? – громко изумился он. – Мхм… Мхм… Нет… Ох! Скверно, очень скверно!

У ее друга имелась раздражающая особенность, не способность во время телефонного разговора отвечать бессодержательными фразами, из-за чего Мону мгновенно охватывала паника.

– Что? Что-то случилось в музее? – спросила она высоким, едва не переходящим на частоту свиста, голосом. Сегодня с нее правда хватит. Однако Борис с головой ушел в разговор.

– Да, и как мне это найти? Ну ничего себе… а сейчас… да… мхм… мхм… мхм… мхм…

Еще одно «Мхм», и она затолкает смартфон Бориса прямо ему в глотку.

– Борис!

Тот прикрыл микрофон ладонью, наклонился к Моне и понизил голос:

– Это Копролит. Кто-то проник в кабинет у него дома!

– Что?

– Да, конечно, господин профессор! Разумеется, думаю, Ван Хельсинг немедленно отправится к вам… Мы еще свяжемся. Конечно… Мхм! Вам тоже!

Долгий вздох, а потом неожиданный крик: судя по всему, комиссар обладал способностью передвигаться совершенно бесшумно, потому что он внезапно оказался прямо позади Бориса. От испуга тот резко подпрыгнул.

– Мне тоже только что доложили о взломе, – объявил Ван Хельсинг.

Впервые с момента их знакомства Моне показалось, что он занервничал. На обычно равнодушном лице появилось несколько строгих морщин, а усы как будто распушились.

– Что ж, по крайней мере, с профессором все в порядке, – откашлялся Борис.

Он не отваживался встречаться взглядом с комиссаром, и у Моны возникло желание закрыть друга собой. После событий в подвале во время экзамена инспектор наверняка вызывал у него стресс. К счастью, этот Ван Хельсинг быстро направился к своей машине.

Мона осторожно положила руку на плечо лучшего друга:

– Расскажешь, что происходит?

И вновь это покашливание.

– Да, происходит, точно. – Он в замешательстве взглянул вслед Ван Хельсингу, после чего, как в замедленной съемке, развернулся к Моне. – Верно. Профессор. Похоже, это был какой-то «вишинг»[4] от имени его внука. Без понятия, что это за чары…

– Эээ… не чары, – поправила его Мона. – Скорее, вид мошенничества. Но у профессора же вообще нет внуков…

– Он и сам потом об этом вспомнил… Ну, а когда стал звонить в экстренные службы, чтобы позвать на помощь, они все оказались…

– Заняты здесь.

– Да, на это ушло слишком много времени. Из-за проблемы с зомби большую часть территории Оффенбаха оцепили. Действительно хорошая возможность для ограбления. Воры пришли через портал, слишком старый, чтобы его можно было отследить.

Мона застонала:

– Отвлекающий маневр? – она вопросительно посмотрела на Бальтазара.

– Да, потребовалось устроить катастрофу, чтобы переключить на нее все внимание ведомства, – согласился тот. – Почему бы не использовать собственный апокалипсис?

– А если это просто совпадение? – Мона понимала, что ей никогда бы так не повезло, но сейчас была рада ухватиться за любую соломинку, даже совсем изломанную.

В конце концов, Носдорф спланировал даже ее появление здесь. Как тогда с Мэнди. Он следил за девочкой, воспользовался Майнфестом и украл малышку, только чтобы шантажировать Мону. Носдорфы действовали более методично, а может, это тот самый Носдорф. Трое братьев. Первый случай – неудавшееся ограбление. Второй – попытка похищения. Третий служил предупреждением и мог бы убить Мону. Носдорфы ее недооценили, а что делает суперзлодей, когда терпит провал за провалом? Он проверяет пределы своих возможностей. Главным хитрецом среди них считался старший брат.