Дедуля помчался за ней, но не догнал.

Она подскочила к «обьезчику» и разразилась отчаянным криком: «А – а – а!»

Тот проснулся, выпрыгнул из кошёвки и, вжимая голову в плечи, помчался по белой целине к околку, а бабушка, счастливо улыбаясь, облегчённо вздохнула.

– Ох, как на душе хорошо —то стало.

«Обьезчик» обернулся, узнал стариков, махнул им рукой и сладеньким голосом сказал:

– Эй, Митрич, ты мне ружьишко – то принеси, а уж я вам помогу добраться до села. Вот крест даю! – и он перекрестился.

Дедуля подхватил ружьё и бегом отнёс «обьезчику», а когда тот взял в руки ружьё, то сразу в лице изменился, зарычал властно и сильно, медвежьим голосом:

– А ну, мослы вверх! Вперёд!

И повёл моих бедных стариков через всё село в милицию.

Бабушка шла, руками закрывалась. Надеялась, что её не узнали. Но сельчане нарочно её узнавали, смеялись и кричали: «Теперь за гнильё посодют вас!»

Орнелла смеялась до слёз, слушая эту маленькую историю, топала ногами, а мне было не смешно, а очень грустно.

Орнелла подошла ко мне, обняла и с сильным чувством сказала:

– Мой дорогой инопланетянин, я тащусь от того, что ты пришёл в наш мир. Ты можешь делать со мной всё, что хочешь.

И она сама чуть расстегнула комбинезон, глядя на меня глазами полными восхищения и любви.

Я опустил девушку на диван и начал освобождать её тело от одежды, любуясь её красивой кожей, грудью, скользя пальцами по её впалому животу и тонкой талии, на которой, словно нарочно преграждая моим рукам дорогу к нежнейшим прелестям Орнеллы, комбинезон был крепко затянут пёстрым кокетливым пояском. И пока я развязывал его, прибегая к помощи зубов, я чувствовал, как напрягалось тело моей центаврийки и вздрагивало от моих прикосновений. Я так же слышал умоляющий тихий голос Орнеллы:

– Женя, довольно. Ты меня пугаешь.

И когда я, наконец, распутал сложный узел и снова потянул комбинезон вниз, Орнелла порывисто села на диване и сжала мои руки.

– Если ты сделаешь это, я умру!

– От этого не умирают.

– Ну, хорошо. Только давай оставим всё на завтра или на понедельник.

И она быстро отстранилась от меня, и уже довольная тем, что на сегодня всё закончилось, счастливо улыбнулась. Но, взглянув мне в лицо, поникла плечами и полной растерянности пролепетала:

– Я даже не знаю, что ты хочешь сделать со мной?

– Но ведь ты любишь меня?

Она опустила руки и легла на диван. С её пушистых ресниц скатились на виски прозрачные капли слёз…

За окном уже начали сгущаться сумерки. Искусственное солнце скрывалось за искусственным горизонтом, когда я, не ощущая какой-либо усталости, но полный любви и обожания к Орнелле, разжал объятия.

Она открыла глаза и, растерянно улыбаясь, сказала:

– Всё, что было раньше – это одно, а сейчас – всё другое.

Орнелла посмотрела вокруг и добавила:

– Мир стал другим, потому что в нём есть ты.

Она легла на мою грудь, прижалась припухшими губами к моим губам и долго смотрела в мои глаза.

– Женя, я вижу и знаю, что у той Орнеллы, которая отправила тебя в этот мир, лицо похоже на маску.

– Ты просто изменилась.

Она отрицательным жестом качнула головой.

– Я не хочу так долго жить без тебя. Это страшная вечность. И кто посмел сделать меня вечной?

– Вероятно, Станция Слежения и Перемещения.

– Но хотела бы я знать: за что? И где я так долго находилась? И была ли я живой в это время?

Я потянул к себе комбинезон. Мы быстро оделись и поехали по туннелю на космодром. Таких городов, как наш город, на десятках уровней были сотни тысяч.

Орнелла загрустила, словно мы скоро должны были расстаться. Она кивнула головой.

– Да, мы с тобой проживём очень мало в сравнении с теми миллиардами лет, когда я буду жить одна.