Ну, разумеется, я его понял. Я отошёл от доски и поплёлся пить кофе, а когда пришёл обратно, то, к несказанной своей радости и изумлению, увидел, что акции поднялись до девяноста шести! Ого-го, подумал я! Мой дух тоже поднялся, как на дрожжах. Меня мгновенно переполнило несказанное самодовольство. Они растут, сказал я себе, шаг за шагом налаживая в землю, расхаживая и поглядывая на котировки. Растут они, Бакуш, понимаешь?

Но мне тут же пришла в голову и другая, гораздо более трезвая мысль: они-то растут, а вот ты, Бакуш, чем сейчас занимаешься?

Падаешь, а?..

Это была очень хорошая мысль, трезвая мысль; да и акции больше не росли.

Да, они не росли.

Они даже немножко упали и стали стоить девяносто пять.

– Какого чёрта, – сказал я вслух. – Что это вообще, может значить?

– Это значит, что они упадут ещё ниже, – сказал кто-то у меня за спиной очень авторитетным голосом.

– Но я вчера точно рассчитал, что они должны вырасти, – возразил я.

– На рынке, – снисходительно усмехнулся мой собеседник, – никто никому ничего не должен. И ничего никогда нельзя точно рассчитать.

– Ну, да, – согласился я. – И всё-таки я их покупаю.

– А я их продаю, – пожал плечами мой собеседник. – Полчасика назад они стоили сто, и я продал их.

– Они стоили сто? – изумился я.

– Ну да. Курс всегда отталкивается от круглых цифр.

Я бросил взгляд на доску: девяносто четыре! Стоп, стоп, попытался я урезонить себя. Ты ведь решил, что будешь продавать, когда эти акции будут стоить либо сто один – чтоб получить прибыль, либо семьдесят – чтоб зафиксировать убытки. Сейчас сколько? Девяносто четыре. Значит, ещё не время.

Так?

Так-то оно так, пришло мне в голову. Да вот только… Стоп, – подумал я. – А почему, собственно, эти акции должны вырасти до 101? Почему я так решил вчера?

Я поразмыслил и пришёл к выводу, что решил я так исключительно потому, что купил их по 81 и рассчитывал на прибыль в двадцать пунктов. Это был, безусловно, сильный резон… но недостаточный для того, чтобы акции и в самом деле выросли. Как только я это понял, первым моим побуждением было – продать их немедленно!

Я бросился к телефону и набрал номер Грэдда.

– Это опять я, Бакуш, – сообщил я. – Слушайте, знаете что? Я закрываю сделку.

– По какой цене?

– По девяносто четыре.

– Так, – сказал Грэдд. – Опять начинается.

– Нет! – взмолился я. – Не опять, это совсем другое! Просто я сделал новый анализ и понял, что они не дойдут до ста одного. Они уже стоили сто, а теперь – девяносто четыре. Курс оттолкнулся от ста, понимаете? Он оттолкнулся, и сейчас…

– Ла-адно, – проскрипел Грэдд, – оч-чень хорошо, продавай. ОК, Бакуш, договорились: ты их продаёшь…

Нужно ли говорить, что курс в тот же день благополучно пробил 100 и устремился «к новым сияющим вершинам», а я, хоть и понял, каким был идиотом, позднее не преминул повторить свою ошибку ещё пару десятков раз, иногда и в более печальном варианте.

Джеймс Грэдд! Все читали его учебник, все по нему сдавали финансовую математику, это основы. До Грэдда рынок акций был чем-то вроде интеллектуального казино, после Грэдда заговорили о механических торговых системах. Грэдд преобразил финансы. Но что вы скажете, узнав, что я, учась у Грэдда, и не думал читать его учебник? А зачем мне был учебник, если передо мной был живой Грэдд?

Хотя, конечно, учебник получился более совершенным, чем сам Джеймс Грэдд собственной персоной. Грэдд ведь, как известно, не был профессиональным торговцем, как не был он профессионалом вообще нигде и ни в чём. Когда-то Грэдд окончил математический факультет, но на науку ему не хватало терпения. Он консультировал в семи конторах по поводу вложения и размещения средств, своими же средствами (у него были очень неплохие доходы) сорил и разбрасывался совершенно бездарно. Он мог бы, например, накопить какой-то капитал и вложить его в ценные бумаги; он мог бы, в конце концов, взять кредит, – ему бы всякий дал! – и основать собственную инвестиционную компанию. Грэдд ничего этого не делал. Он предпочитал снимать слишком дорогую квартиру (там он катал шары и ссорился с женой), питаться чёрной икрой и играть в гольф. Если же ему пытались вручить деньги в управление, Грэдд неизменно отказывался.