Эти размышления причиняли боль. Яна и врагу не пожелала бы оказаться перед таким выбором. Но, может быть, однажды станет легче? Например, когда она точно узнает, что с мамой все в порядке. Впрочем, весточки получать было страшно, поэтому она запретила себе заглядывать в их секретный почтовый ящик. Хотела ли она, чтобы мама получила по заслугам? Единственное, что Яна знала точно, – она предпочла бы никогда не услышать этого вопроса, потому что ответ на него мало кому понравился бы.

Доверенность на машину нашлась, как и ключи. Дима позвонил спустя полчаса и сообщил, что к ней уже выехала бригада из шиномонтажа, чтобы разобраться с колесами на месте. Яна, разумеется, могла заказать бригаду и сама, но ей была приятна его забота. Эти ниточки помощи от Димы словно связывали их, делая семьей, и беспросветное одиночество чувствовалось не так остро.

С Сергеем, их общим с Димой дядей, она виделась на работе. Несмотря на то что Яна была личной помощницей Льва Константиновича, а у Сергея – после исчезновения мамы – появилась новая ассистентка, он все равно каждый день заходил в ее приемную, пил кофе и чаще всего молчал. Это только в кино бывает, что вновь обретенные родственники начинают радостно проводить вместе время. На деле Яна чувствовала себя чужой в семье отца. И удивляться тут было нечему: сам Алексей Волков так ни разу с ней и не увиделся. Да, Лев Константинович говорил, что он пытался, но ему не позволила мама. Иногда Яна в это верила, потому что так было легче примириться с действительностью. Но когда ее накрывало одиночеством и отчаянием, она считала, что все это выдумка: отцу она была не нужна, потому что у него росли настоящие дети – Лена и Дима.

«А ты что, игрушечная?» – звучал в такие минуты в голове злой мамин голос.

– Наверное, – отвечала теперешняя Яна пустоте в собственной квартире. Пустоты она не боялась: с ней было не страшно спорить, ее настроение не нужно было угадывать. Вот только и поддержки от нее никакой не было.

Идея сесть за руль одной привела Яну в ужас. Отучившись в автошколе, она ни разу не ездила в одиночку. Рядом всегда сидела мама и говорила, что делать. Она никогда не ругала, но неизменно заставляла Яну чувствовать себя никудышным водителем своими бесконечными «Вот тут уступи дорогу…», «Притормози, пусть обгоняет…», «А что значит этот знак?». Поэтому, усевшись в машину, Яна поняла, что не может тронуться с места. Нет, она знала всю последовательность действий: завела машину, включила поворотник, переключила в режим drive… Но тронуться так и не смогла. И разумеется, позвонила брату.

Была суббота, Дима должен был в это время находиться в бассейне. Но он неожиданно ответил и вот теперь сидел рядом с ней, бледный и взъерошенный, комментировал ее манеру езды, и Яна даже не знала, чьи комментарии были хуже: его или мамины. Потому что Дима не говорил, что делать, он озвучивал то, что нужно было сделать до истеричного сигнала проезжающих мимо машин. И кажется, позвать его с собой было максимально неудачной идеей. Он не успокаивал. Вообще!

Они ехали уже сорок с лишним минут. Футболка Яны липла к мокрой от пота спине, а пальцы на руле сводило судорогой. Дима настоял на том, чтобы не кататься по городу, и вот теперь они выбирались из Москвы в сторону коттеджного поселка, где жили Волковы. На МКАДе все летели со скоростью сто километров в час, Яне хотелось зажмуриться, а на ее жалобное «Может, дальше ты?» Дима категорично ответил: «Даже не надейся».

На загородной дороге Яну обсигналил какой-то джип, потому что, попытавшись обогнать ехавший в правой полосе грузовик, она слишком резко перестроилась. Вот тогда Дима и сказал: