– А как на счет братьев по разуму? На первый взгляд следов разумной деятельности не видно, но не факт, что ее нет! – заметил Кравцов.

– Если на планете есть разумные… – задумчиво проговорил Всеволод, – с нашей стороны будет не этично вносить изменения в природу планеты! Однако, планета – это ресурсы, будем учиться договариваться…

Ветров не слушал биолога. Он глядел на свою руку. Она казалась ему чужой, а через секунду он понял, что это ему не мерещится. Его сознание перелистало бесконечную череду мгновений, которые он пережил за время анабиозного сна.

«Я не всегда спал!» – поразился он.

Одиночество в триста двадцать пять лет было ужасным опытом. Всеми силами души он стремился к наставнику, но не мог вернуться назад, ибо спящие рядом напоминали о долге. Вот и сейчас он может переместиться к Шрусу, и даже к Ригелю. Из-за тоски по мастерам ему снова стало одиноко до тошноты. Даже среди друзей. Как будто он снова окунулся в те бесконечные мгновения, пока корабль дрейфовал в космосе. Он сделал несколько глубоких вздохов, и понемногу к нему возвратилась ясность ума. Так кто же он? Во время дрейфа он не был в привычной Вселенной. Впрочем, как и сейчас. Как можно быть соединено не соединяемое? Лоскуток света, исходящий из него светящийся чувствительный ко всему луч. Вокруг тускло светится тело. Которое может существовать само по себе, но было очень послушно ему, и даже благодарно послушно. Из его бытия тело тускло светилось красноватым светом. И было в какой-то мере его домом. Наконец, чувства Филиппа подчинились ему. Он ощутил покой, будто только что говорил с учителем. Шрус, почувствовав это, приветствовал его из своего бытия. И Ветров отправил ему свою признательность.

Очнувшись, первое, что он увидел, лицо Валентина, который с тревогой вглядываясь в него, и тряс за плечи.

– Ты выглядел настолько чужим, что мы испугались! – сказал он, отпуская командира.

В глазах Филиппа заискрилось счастье. Как хорошо, что есть друзья! Но вслух он только сказал:

– Извините, задумался…

Валентин покачал головой и вернулся в свое кресло.

– Ты выглядел так будто в твоих глазах, в каждом… – он засмеялся, – сидит по мнимой единице!

Филипп был поражён. Что значит интуиция! Друг снова попал в яблочко!

– Почему мнимая единица? – с интересом спросил он.

– Сравнение показалось подходящим! – Быстров еще раз оглядел Филиппа, но не обнаружив больше в нем ни одной «цифры» ни иррациональной, ни мнимой, расслабился. – Осваивать планету будем, нет? – проворчал он, и подмигнул притихшему экипажу.

Потомки

– Скоро будем на месте! – сообщил Билл Кацнальсон, прохаживаясь по кают-компании.

– Рад слышать! Я терпеть не могу болтаться в космосе! – проворчал Фили Монен. – Три месяца безделья!

– Ну, это ты сам виноват! Почитай книгу. Приберись в каюте, наконец!

Монен фыркнул. А Билл, спустя пару минут, пробормотал:

– Схожу к Краткому. Сообщу, что мы приближаемся к цели!

Маститый ученый Джек Краткий во время своих научных изысканий не обеспечил себя необходимым уровнем безопасности, в результате чего заболел. В его клетках произошла мутация. Поначалу она себя никак не обнаруживала. И заподозрил неладное Джек только тогда, когда с достаточной регулярностью начал терять сознание. Он был в почтенном возрасте, и на Земле со стариками такое случалось. Но когда за бессознательностью последовали галлюцинации, он испугался. Приступы со временем участились, он понял, что неадекватен, и постарался это скрыть, справедливо полагая, что иначе его научная карьера закончится. Что его посещают видения, Джек не признался даже своему близкому другу Биллу Кацнальсону. И напросился к нему в экипаж, не раскрывая своей тайны. Группа исследователей должна была отправиться в экспедицию на планету земного типа, которую после сорокалетнего поиска обнаружил робот-разведчик. Население Земли из-за заметного увеличения продолжительности жизни за последнее столетие катастрофически выросло. В том числе и благодаря открытию Джека Краткого. И теперь Земля остро нуждалась в колонизации других миров. И вновь открытая планета обещала землянам совсем другую, свободную жизнь. Джек был в зените славы, и жил с комфортом, но с ним самим случилось несчастье, и это надо было скрыть, чтобы не потерять достигнутого. В некотором роде его недуг был возмездием за спровоцированный рост населения в мире, который и так уже страдал от перенаселения. Пока корабль шел к расчетной точке для прыжка, Джеку стало еще хуже, и он, признавшись другу, что стал неадекватен, устроил себе карантин. Приступы ярости случались с ним все чаще, он становился по-настоящему опасен для любого, кто мог оказаться поблизости от него. Но когда корабль вынырнул из нульпространства, которое он пережил очень трудно, Краткий вдруг заметил некоторое улучшение в своем состоянии. Понаблюдав за собой пару дней, и убедившись, что вряд ли он ошибается, он связался с командиром корабля.