Жена пока не смогла что-нибудь выразить. Ожидала чего-то другого, а тут – не пойми что.

– Да. Представьте себе. Сам ошарашен.

И генеральный секретарь рассказал свой сон в несколько усечённой форме, но местами не исключая мелких подробностей и уложившись приблизительно в десять минут.

…

– У фантазёрного отдела в твоей голове повышенная производительность, – отреагировала теперь жена.

– Никогда на него не жаловался.

– Я что-то читала о Кембрийском взрыве. Это когда произошёл резкий скачок всего живого. Но как-то у тебя подозрительно во сне. Совсем без женского пола обошлось?

– Дорогая, ну какие женщины в самом начале эволюции!

Анант Батлер поперхнулся молоком.

– Там же крейсерский звездолёт на орбите, – тут женская интуиция, осознав безосновательность предыдущего упрёка, решила продолжить в шутливом русле. – Мужским составом прилетели?

В данный момент муж и жена, заискивающе улыбаясь, смотрели друг на друга прищуренными и поблёскивающими глазами. Оба играли в какую-то только им ведомую игру.

– А на базовом звездолёте я и не бывал. Мне только картинки оттуда рисовались. Сон начинался, когда я из челнока вылез. Всё, что подразумевается до этого, приснилось как уже свершившееся.

– Это вам сегодняшний запуск навеял, – прокашлявшись от молока, напомнил о себе Анант Батлер.

– Конечно он. Но много чего невесть откуда взялось. О чём никогда и не задумывался. Кто-нибудь хоть раз слышал слово «эндогравитация»?

Оба собеседника отрицательно помотали головами.

– И я не слышал! И не придумывал я его. Оно само впервые употребилось в моём сне! Там, где я виртуальный и сам себе не принадлежу! Как такое может быть? Уму непостижимо. Разве мой мозг ещё на кого-то работает? А знали бы вы, каких страхов мне пришлось натерпеться, когда сзади по плечу похлопали.

– Вот так и заканчиваются атеизмы, – подметил учёный.

– Мой атеизм… он, конечно же, атеизм, но настолько своеобразный, что я для себя его даже этим словом не называю, – улыбнулся генеральный секретарь. Потом, шлёпнув ладонями по своим коленям, предложил: – Ну что, будем собираться? Встречаемся у лифта через десять минут?.. Опять эти «десять минут», весь день меня сегодня преследуют.

Спустя немногим более десяти минут собрались в холле. Генеральный секретарь, переодевшийся в другой костюм, белел новой рубашкой и зубами в экономно освещённом помещении. В руках держал папку-чехол с планшетом внутри. Его жена добавила на себя элегантный предмет верхней одежды, соответствующий вечерним прогулкам в конце октября. Седовласый учёный своим внешним видом, с каким сюда пришёл, не изменился.

Двери лифта открылись.

Попрощались с миловидной девушкой… и с неожиданно выглянувшей из дальней двери Антонной. Зашли в просторную кабину, где противоположная дверям сторона была прозрачной, тонированной, выпуклой наружу.

Если смотреть со двора здания, лифты кажутся разноцветными каплями, бегающими по цилиндрической стене вверх-вниз. Персонально закреплённый за резиденцией главы ООН лифт по цвету был похож на каплю колы (а кому и коньяка), зависшую сейчас посреди стены и готовую прямолинейно скатиться к земле.

Генеральный секретарь вместе с нажатием кнопки вернул прерванную на террасе беседу:

– Пока переодевался, вообразилось мимоходом. Интересно, если бы не Кембрийский взрыв, на какой стадии сегодня находилась бы история всего живого на Земле?

– Если б ты его не устроил, тут бы дело и до динозавров ещё не дошло, – с благосклонной интонацией посмеялась жена и что-то поправила у мужа на голове.

– И далеко бы не дошло. И неясно, что за динозавры появились бы после. К чему вела докембрийская эволюция нам, увы, не постигнуть. Вы ту линию собственноручно перебили, – Анант Батлер тоже дружелюбно подшутил, посмотрев на генерального секретаря.