Поминальный обед проходил в полном молчании, поскольку маркиза попросила не устраивать вечер воспоминаний и не произносить протокольных речей. Благодаря этому застолье длилось недолго, и буквально через два часа друзья стали разъезжаться, заверяя маркизу, что по первому зову готовы оказать ей любую помощь или утешить. Семья Мюррей тоже не стала задерживаться, но, прощаясь с ними, маркиза попросила, чтобы они навестили её через месяц, в первых числах июня.

Приехав домой, Жастин сразу же захотелось переключиться на положительные эмоции, и она вновь вернулась к творчеству Эзопа. Перечитав его басни и сравнив их со стихотворными переводами Лафонтена, она пришла к выводу, что в стихотворной манере сюжеты становятся намного интересней. Проведя несколько дней за чтением книг, она решила написать письмо своей единственной подруге Жизель де Монморанси, с которой была знакома около трёх лет. Она написала ей о том, что заедет за ней около полудня следующего дня, чтобы посетить пассаж Пале-Рояль, а затем прокатиться по саду Тюильри.

На следующий день, едва позавтракав, Жастин занялась выбором платья для предстоящей прогулки. Выбор пал на платье, которое она надевала к званому ужину. Казалось, что это было совсем недавно, но с тех пор произошло столько событий, которые буквально поглотили её, увлекая в мрачные миры, и теперь ей хотелось, чтобы вокруг засияли краски наступающего лета. Она была готова погрузиться в водоворот бурлящей жизни. Для этого как нельзя лучше подходило общение с Жизель. Та олицетворяла собой наилучший образец жизнерадостного человека. Она всегда была в отличном расположении духа и любому событию придавала радостное звучание. В приподнятом настроении от предстоящей встречи, Жастин тщательно выбирала аксессуары и попросила горничную передать дворецкому, чтобы подали карету с откидным верхом.

Когда она подъехала к особняку семьи де Монморанси, ждать пришлось совсем недолго. Вышедшая к карете подруга буквально утопала в воздушных юбках с воланами, корсаж платья был расшит изящным узором, а декольте оторочено кружевом. Её роскошная шляпка из шёлкового муслина была украшена белыми розами, весь этот образ напоминал фею из сказки. Жизель была так изящна, что можно было подумать, что ей едва исполнилось четырнадцать лет. Жастин и сама была весьма изящна, но в Жизель было нечто, что невозможно передать словами, она завораживала с первого взгляда. В каждом её движении была невероятная пластика и грация, создавалось впечатление, что она слегка парит над землёй. Это было визуальное восприятие, но она также обладала отменным здравомыслием и твёрдостью характера. Всё это вполне гармонично сочеталось, но найти подход к этой очаровательной даме было весьма непросто, поскольку она отлично понимала, чего заслуживает и чем бы могла быть удовлетворена. Невзирая на то, что они весьма бережно относились друг к другу и их отношения строились на полном доверии, Жастин не посвящала её в свой мрачный мир, не желая ничем омрачать безоблачное существование подруги.

После радушных объятий и поцелуев они отправились в пассаж. Фланируя между прилавками с разными товарами, они перебрасывались репликами о качестве изделий и о соответствии ему цен. Успевали они также рассматривать идущих им навстречу дам и кавалеров и обмениваться мнениями насчёт их нарядов. Всё это внешне напоминало ярмарку тщеславия или театр моды и лицемерия. Жастин и Жизель отлично вписывались в нарядную толпу праздных парижан, которые пришли удовлетворить своё любопытство и продемонстрировать своё Я.