– О многом знаю наперёд. По жизни больше не суечусь. Успокоился. Иду медленно. Дышу ровно, – негромко сказал юный мудрец Плещеев.

До начала съёмок телесериала, приезда группы из Москвы оставалась неделя, точнее десять дней. Времени, свободного для посиделок по вечерам, ещё было предостаточно, можно было довериться интересному и необычному рассказчику.

Минут через десять случайная компания в кафе отвлеклась на свои шумные застольные беседы обо всём и ни о чём, с пьяными выкриками, нелепыми тостами. Сценарист, как самый заинтересованный, предложил Егору перебраться в его номер на третьем этаже гостиницы и продолжить чаепитие с беседами.

Они собирались уйти «по-английски», ни с кем не прощаясь, направились к выходу. Подпитой, с мутными глазами, неунывающий Серёга с другого конца застолья лишь вскинул кулак в испанском жесте «Но пасаран!»17.

В блоке из двух номеров одноместный представлял собой скромную комнатку метров на десять квадратных. С кроватью с деревянными спинками, шкафчиком для одежды, креслом, стулом, традиционным крохотным телевизором на кронштейне, закреплённым на стене на уровне головы.

Рассказчик расположился в кресле у журнального столика. Сценарист вскипятил воду в походном электрочайнике, заварил в гранёных стаканах японскую сенчу18. Он был любитель зелёных чаев.

– С чего ж начать? Вернее, продолжить. Если вам действительно интересно, – прогудел Плещеев как бы нерешительно, впрочем, уже был совершенно уверен, приезжий «писатель для кино» проглотит с удовольствием и благодарностью любую, самую фантастическую историю.

– Мне очень интересно. Приехали снимать кино. Хочу задержаться после съёмок, проникнуться местной экзотикой. Бывал ранее в Хантах, Сургуте, Когалыме. Документальный фильм прилетали снимать в начале восьмидесятых. Художественный снимали в 1988 году. Фильм «Абориген» с Владом Галкиным в главной роли. Не видели?

– Нет. В кино не хожу. Не с кем. Телевизор – только новости. Буровая всю жизнь съедает. Между вахтами – учёба. На историческом, заочном универа. Собираюсь стать археологом, как и отец… Жизнь моя коротка, двадцать восемь годков, но приключений нахватался, – как бы нехотя, повторно «разгонялся» для рассказа Егор. Чувствовалось, помбуру19 захотелось выговориться перед приезжим, чей заинтересованный взгляд он поймал в начале общих посиделок. Ожидал в ответ от собеседника самую малость: одобрительных или недоверчивых покачиваний головой, восторженных, ироничных, саркастичных замечаний, возгласов и – ничего более. Только не безразличия. Егор хотел поддержать и свой протухающий интерес к продолжению собственных дневниковых записей.

– Знаете, на буровой с годами тупеешь, отекаешь мозгом, – признался рассказчик. – Устаёшь дико. Сидишь, бывало, заспиртованной грушей в бытовке после смены и не воспринимаешь чужих, ненужных слов, наставлений, нареканий начальства, пустопорожних бесед, приколов коллег. Отдыхаешь. А сутками пашешь, пашешь, пашешь. В мороз, жару, ливень. Зарабатываешь. Деньги, деньги, деньги! Тратишь, тратишь, тратишь. Вроде живёшь материально неплохо. Но время исчезает вместе с деньгами и здоровьем, тает незаметно. Безследно. И уже маячит впереди мутный барьер забвения и небытия…

Совсем непростой буровик и работяга, каковым он пытался прикинуться при первой встрече, Егор Плещеев выказал образованность, грамотность, начитанность, примолк, смутившись высокопарной фразы.

– Мозг в однообразной, отупляющей работе застывает. Через пару лет, кажется, не смогу серую свою массу разбередить. Числюсь среди своих чужаком, словоблудом, массовиком-затейником, клоуном. Но, как понимаете, незатейливая болтовня, беседа – приём разминки, оживляж мозговых извилин.