— Какое еще примирение? — напряглась я.

Он тяжело вздохнул, поставив меня перед собой. Оглядел с головы до ног, снял с себя расшитый камзол и накинул на мои плечи. Выкинул травинку, застрявшую в моих волосах, и провел по ним ладонью.

— В тебе сейчас беснуется новорожденная драконица. Она сильна, свирепа, но напугана. Ее нужно усмирить, обучить, подчинить. Хотя в идеале — подружиться с ней. Гармония очень важна для выживания.

Принц Арис говорил так ласково и деликатно, что меня стало клонить в сон. Боль в руке исчезла. Тепло его камзола окутало меня нежностью. И все вокруг показалось убаюкивающим. Пока во мраке сада не возникло два мужских силуэта.

— Что здесь происходит?! — рыкнул Рэйн, выходя на свет.

Он был поцарапан, потрепан, запачкан копотью драконьего огня. Они с Эделиусом снова здоровски отметелили друг друга, но в конечном счете сошлись на мире. Это не могло не радовать.

У меня на глаза навернулись слезы счастья, когда за спиной Рэйна появился живой Эделиус. Облизывая окровавленный уголок губ, он испытующе сверлил нас глазами, а я едва сдерживалась, чтобы не броситься к нему на шею. К ним обоим. И умолять простить меня.

Мы с принцем Арисом переглянулись. Я поняла, что не в состоянии признаться. Язык примерз к небу. Он одобрительно улыбнулся и ответил:

— Драконица Амелии пробудилась. Она только что впервые обратилась.

У Рэйна мозги встали дыбом от новостей. По коже пробежала рябь драконьей чешуи. От светло-голубых до мрачно-синих гладких пластинок, обвивающих его мускулистые руки и твердую грудь. Его дракон бесился. Рвался наружу.

— Кто-то из вас с ней переспал, — без малейшего сомнения в своих выводах сказал принц Арис. — Это дало толчок для преждевременного пробуждения.

Рэйн чуть повернул голову в сторону Эделиуса. Естественно, тому нисколечко не было стыдно. Он же не насиловал меня. Я сама ему отдалась. И он не знал, мы оба не знали о ящерице, спящей внутри меня.

— Всем известно, что самки обращаются раньше самцов, — единственное, что сумел сказать он в свое оправдание.

— Верно. Их возраст колеблется от двадцати до тридцати человеческих лет. В противовес тридцати двум и сорока пяти годам у самцов, — озвучил Арис возраст обращения драконов, чем заставил меня внимательно оглядеть всех троих.

Выходит, они лишь выглядели молодо, а сами были куда старше, чем я думала. Хотя они при любом раскладе выглядели моложе. Эделиус был самым младшим, а совсем скоро должен был отметить свое первое пятидесятилетие. Мне следовало примириться с мыслью, что если я и правда драконица, хотя это невероятно, то впереди у меня вечность красоты, молодости и сил.

— Мне как раз уже двадцать, — объяснила я, помогая принцу Арису разгадать загадку и не искать подвох там, где его нет.

— Это не отменяет того, что ты лишена девственности, — хитро улыбнулся он.

— Ами, — обратился ко мне Рэйн без былой угрозы в голосе. Решение наказать нас с Эделиусом больше не имело силы. У него появилась новая цель. — Иди сюда.

Сглотнув от волнения, я здоровой рукой приподняла порванный подол платья и доплелась до своего хозяина. Встала за его спиной и потупила глаза под ноги.

— С этого момента ни один из вас к ней не приблизится, — процедил он. — Я сам о ней позабочусь и помогу примириться с драконицей. Ами — не ваша забота. Ты, — сказал Рэйн принцу Арису, — явился сюда по велению императора Нортиуса. Вот и занимайся своими делами. А ты, — перевел взгляд на Эделиуса, — разочаровал меня своим предательством. Я не прогоню тебя из замка, но если ты еще раз посмотришь на нее, я спущу с тебя шкуру.

Вряд ли Рэйн был тверд в своем заверении. Я уже поняла, что ненавидя он любил своих племянников. А скоро любя возненавидит меня. За то, что встала между ними.