– Что такое? – поинтересовался доктор. – Ты достаточно спишь?

– Я стану спать спокойно, когда мне вразумительно объяснят, что же случилось.

Криостаз украл у них с Димой восемь месяцев. После его пробуждения они прожили четыре, пока он не умер от кровоизлияния в мозг. Со дня смерти минуло три.

– Господи! – Аня уронила голову в ладони и заплакала. Подняв голову, она увидела, что Ваня уставился на нее, губки его дрожат.

– Аня, – встревожился Саркисян, – скажи, что принимаешь успокоительное.

– Я не хочу отупеть и оглохнуть, Дарен, прости. Но я должна чувствовать боль, чтобы разобраться.

– Разобраться в чем? – В гостиную вошла Юлия с кошкой на руках. Аня повернула к ней заплаканное лицо.

– Хорошо, что ты пришла. Ты спросила Тревора?

– Про крио? – Юля бросила кошку на диван, взяла стул и подсела к ним. – Спросила. Он заверил, что всё в порядке. Но обещал проверить капсулу Димы еще раз.

– Никакого нарушения в процедурах?

– Что ты такое говоришь?! Он сам всё сделал.

– Вдруг он устал в тот день, был невнимателен?

Юля вытаращила глаза.

– Анечка, ты же не обвиняешь его в халатности?

– Нет, просто… – У Ани затрясся подбородок.

Саркисян и Юлия переглянулись взглядами полными отчаяния. Доктор тяжко выдохнул.

– Дима много раз выходил в открытый космос для ремонта, он летал на второй «Ковчег».

– И что? – вскинулась на него Аня. – Мне проверить его скафандр? Почему никто не ответит, отчего «Ковчег» не оповестил, что с организмом Димы происходят изменения? Капсула ведь должна отслеживать их на клеточном уровне.

– Потому что не было никаких изменений. – Стоял на своем доктор. – И точка.

– Юля! – Аня уставилась на коллегу. – После такого ты рискнешь заснуть?

Юлия нахмурилась.

– Послушай, – строго сказала она, – я такой же биолог, как и ты. Я видела результаты теста сиропа и Димины анализы. Они никак не связаны с кровоизлиянием. И я не понимаю, почему ты привязываешь его к капсуле и сну.

– Ему ведь исполнилось только тридцать четыре! Он пилот НАСА, его здоровье всегда было идеальным.

– Тише, ты пугаешь Ваню, – шикнула Юлия.

Аня не заметила, как повысила голос. Сын все время смотрел на нее и не притронулся к еде. Юлия встала и позвала его.

– Может, ты хочешь поиграть с кисой? Маме надо поговорить с тетей и дядей. – Она посадила Ваню на диван и сунула ему в руки кошку. – Ладно, Аня, у меня есть, что сказать. Но предупреждаю никаких обоснований этой теории нет. И Тревор отмел ее.

– Не томи, – попросил доктор.

– Я считаю, что дело в пище. Модифицированные белки. У нас у каждого есть микропластик в организме. Его молекулы как транспортеры доставляют вредоносные аминокислоты к гормональной системе. А те встраиваются в структуру при выработке гормонов. Я считаю это вызывает пороки сосудов, нарушения в церебральной системе. Дима жаловался на плохое самочувствие. Дарен, ты сам пытался выровнять его давление.

Аня покачала головой.

– От инсульта умирают единицы. И то в глубокой старости.

Юлия сплела пальцы рук и уткнулась в них подбородком.

– Не знаю, что еще сказать. Разве что тебе положиться на собственные ощущения. Ты питаешься тем, что растет в оранжерее. И Дзянь. Остальные менее прихотливы. Сделать всем анализы. – Она развела руки в стороны. – Снимать показания и сравнивать, все что остается.

Все трое умолкли. Аня ждала, что Саркисян как врач заверит в необоснованности предположения Юли, но он ничего больше не сказал. Юлия поднялась с места.

– Ты уже покормила Ванечку? Мне надо в оранжерею.

Отсек вегетации зеленел. С несущих конструкций вились тропические растения, а ровные ряды высоких кадок с карликовыми пальмами размежевывали грядки с культурами. Кондиционеры и вентиляция поддерживали нужную влажность, но воздух всё равно казался искусственным. Шум ветра и птичьи голоса, которые транслировал “Ковчег”, должны были успокаивать. Но у неё сжималось сердце. Отдых здесь превращался в пытку, если Тревор сидел в плексигласовом боксе, где занимались модификацией зерна. Поэтому она оставляла Ваню под присмотром Дзянь и уходила. Та как раз на пятом месяце беременности перебралась в оранжерею совсем.