– Но у вас и так всего вдоволь, – вставил Эндрю.

– Это особые вещи, – сказала она и посмотрела на своего собеседника как-то испытывающее. – И если вы поможете мне собрать вместе все предметы, я дам вам столько денег, сколько вы пожелаете. Вы сможете купить себе титул и жить в Англии, ни в чем себе не отказывая.

– Ваше предложение выглядит весьма заманчиво, – сказал Эндрю. – Но почему вы выбрали именно меня?

– Однажды вы, по сути, спасли мне жизнь. Вы – настоящий мужчина, каким я себе его представляю. Вы сильны, умны, решительны и способны на поступок. Вокруг себя я не знаю другого, кто бы мог сравниться с вами по всем этим качествам.

– Вы хотите втянуть меня в какую-то авантюру? – спросил он, пристально глядя на герцогиню.

– Считайте, что это так, – с некоторым азартом, внезапно проявившимся в ней, ответила леди Елизавета.

– Тогда я должен быть посвящен во все тонкости этого дела.

– Не теперь, – уклончиво ответила она. – Я сообщу вам все, что нужно, но… не теперь…

Некоторое замешательство герцогини раскрылось для Эндрю двумя месяцами позже, когда в один из дней января после непродолжительной горячки скончался сэр Уильям Кингстон. Семидесятичетырехлетний старик, при всем своем высоком положении в свете бывший некоторое время посмешищем для всего Лондона, ушел из жизни с улыбкой на губах: до конца своих дней он любил женщину, и эта женщина была самой красивой из всех, что когда-либо знавало лондонское общество.

И когда в особняке на Пэлл-Мэлл, чтобы засвидетельствовать вдове свое соболезнование, появился мистер Эндрю Сейбл, та, нисколько не удрученная своим горем, отвела его в сторону и назначила отдельную встречу через две недели, причем, не в ее доме, а в квартире самого Эндрю.

– Этот срок необходим мне для того, чтобы по закону вскрылось завещание моего супруга, и я официально бы вступила во владение всем его состоянием.

– Что ж, я подожду, – ответил мистер Сейбл и вспомнил свой давний разговор с лордом Фулхемом.

Каково же было его удивление, когда действительно через две недели она явилась в его меблированную комнату – высокая, статная, стремительная и яркая, как всегда, – но с незнакомой для Эндрю растерянностью на лице.

– Сударь, – сказала она срывающимся голосом, – я в отчаянии! Эти многочисленные родственники сэра Уильяма, эта свора прихлебателей, от которой я в свое время сумела его оградить, теперь затеяли судебный процесс против меня. Они оспаривают завещание моего дорогого супруга, в котором он черным по белому указал меня полной наследницей своего состояния. Кроме того, мне в вину ставят еще то обстоятельство, что я вышла замуж за герцога Кингстона, не будучи разведенной с моим первым мужем, нынешним графом Бристолем. Обвинение в двоебрачии не только лишает меня всяких прав на наследство, но и грозит – о, Боже! – смертной казнью. Сударь! Эндрю, я молю вас о помощи!

– Но что я могу сделать для вас? – озадаченно спросил мистер Сейбл.

– У вас так много знакомств и связей в Лондоне. Найдите такого адвоката, который бы сумел доказать мою невиновность. И, кроме того, у меня есть один план. Теперь-то уж точно я поделюсь с вами…

Они провели в оживленной беседе около часа. Леди Елизавета вышла от Эндрю преисполненной надежд, а он сам остался дома в полном смущении, хотя деловая хватка этой женщины вводила его в полный восторг.

На следующий день, как договорились накануне, они вместе поехали в Орвуд, городишко, где четыре года назад состоялось венчание тогда еще девицы Елизаветы Чедлей с капитаном королевской гвардии Робертом Гарвеем, братом графа Бристоля. Попросив священника местной приходской церкви показать ей книгу регистрации смертей и браков, леди Елизавета будто бы собиралась сделать кое-какие выписки. И пока мистер Сейбл, как истинный подельник, отвлекал пастора всяческими разговорами, герцогиня просто и без затей вырвала из церковной книги страницу с нужной ей записью.