– «Эх, а ведь под это дело и в церкви ему порядок бы навести. Старообрядцев повывести всех, да земельки их к церковным привесть», – и мысли его плавно ушли в сторону проблем с управлением церковным хозяйством.

А Ибрагим, выйдя за двери патриарших палат, опять истово перекрестился. Уже чисто для себя.

«Пронесло на этот раз! Но кто ж там у иезуитов такой шустрый? Надо Ваське сказать, чтобы по подземелью пробежался. Сидит небось он там у патриарха, или песни уже в пыточной поёт. Надо бы и нам послушать, что и как. Ох, чую, с иезуитами ничегошеньки не закончено, а даже наоборот, начинается только всё. Как Наталью Магистр потерял, так как с цепи сорвался. И Голицына вон заставил полки стрелецкие раньше времени дёрнуть на Петра, и сам убежал, только пятки сверкали. Дед Тихон смог только узнать, что рекой тот ушёл. А тут вишь как, агента в Троицу послал. Наталью искать? Или догадывается, что рядом с Петром ещё попаданцы есть? Вряд ли, но, сука, умный ведь, мог и додуматься. Контрразведку, как и планировали, Попов у нас возглавит, но надо бы нам уже и внешнюю разведку свою создавать. Агенты нам тоже везде пригодятся. А дипломатическая служба тут на дряхлом Посольском приказе вся построена. Может Илью туда поставить? Надо с ребятами обсудить!»

…

В ватажке Сеньки Псковского за три года её существования было уже больше сотни человек. Не сказать, что прям все отъявленные мерзавцы и душегубы, но и интеллектом особо никто не блистал. Кроме может самого Сеньки да бабы его, Катьки-Ромашки. Через ту бабу им неприятностей и привалило.

Решения в ватажке принимал всегда сам Сенька единолично, но с оглядкой на троих своих подельников, которые были у него за бригадиров. Когда Катька пришла в хату с базаром за мокруху молодого царя, её сперва и слушать никто не стал. С ума девка сошла, не иначе?! Мало ли какой-то там боярин им чего наобещает. Дело-то не простое поди. За такое не токмо ноздри рвать будут да на каторгу, а и головы лишат сразу.

Когда же потом оказалось, что окромя денег за дело дают ещё три речных ушкуя, да камешки, каковые в той-же Риге можно продать втридорога, то сомневающихся стало поменьше.

После того, как московские братки все легли под какого-то Поповича, ходу на Москву для псковских не стало совсем. А все караваны, которые шли под крышей этой Мафии, стали вдруг неприкасаемыми. Купчишки только, что не в очередь становились, чтобы такую защиту получить. Особенно после того, как бойцы этой самой Мафии показательно и жутко кроваво разобрались с ватажками из Рязани и Воронежа, да так, что весь криминальный мир тогдашней России в ужасе замер аж на целый месяц, пока волна информации расходилась по самым дальним селениям аж до самого камня. Там, где стоит печать Мафии, то не трожь. Запомнили все и надолго.

Но периодически всё же возникали какие-то отморозки, которые либо были глухие, либо залётные, либо новички, которые не в теме просто оказались, на свою беду. И никакое численное превосходство тут их не спасало. А если и уходили с дела живыми да с барышом, но жили как правило не долго после того. Всех доставали и на фарш пускали. Причём не фигурально. Ибо нефиг!

Оттого и взялся Сенька за заказ этот стрёмный. Потому как кормить ватажку же надо. А если не кормить, то, что он за атаман такой? Но тут расклад был и другой. За такой куш можно было и на покой потом уйти. А ватажку вон на Сиплого оставить можно, человек он верный. Будет потом процент малый старому атаману на хлебушек с маслом отстёгивать.

Но гладко было на бумаге…

План А провалился сразу и с треском. Катьку приняли, не успела она и до кухни с мешком отравы дойти.