Лавки уже стояли вдоль стен под навесом рядом с амбаром. Там же на столе стоял кувшин с ключевой водой и простенькие подсвечники. Лучины тоже были приготовлены, их обычно забирали рукодельницы, сидевшие в дальнем углу, куда свет не дотягивался.

Первыми приковыляли старики. Они очень любили петь и слушать молодёжь. Но самое главное, песни давали им силы. Не редко на посиделки дедулю правнуки приводили под руки, а домой он возвращался уже сам – полон сил и энергии прожить ещё пару месяцев, а то и годков.

На улице уже смеркалось, когда к дому Марфы потянулись весёлые стайки девчат и парней. Девушки брали с собой рукоделие, а парни – угощение для красавиц и рукодельниц. Не дожидаясь, пока все соберутся, вечер начинался разговорами стариков.

– Ефим Емельяныч, а ты как это сегодня без костылька пришёл? Аль ещё с прошлого раза не растерял прыть молодецкую? – Марфа, смеясь, налила в глиняный стакан молока и поставила крынку на стол. – Угостись, мил человек, не побрезгуй.

Старичок, кряхтя, поднёс к губам молоко, подмигнул и выпил залпом.

– Эх, Марфутка, коли бы ты мне молодильный напиток так подавала, так я тебе б не только подмигнул, а быстрёхонько в кадрильке закрутил.

– Да ладно тебе, кадрильку подавай, ты хоть потом до дому то доберись. – Хозяйка с улыбкой и уважительным поклоном забрала стакан.

– А ты зря, Марфа. Наш Ефимушка знатным парнем был, за ним девки из соседних деревень ой как охотились, – вступила соседка Клавдия Кузьминична. – Певца такого, да на язык быстрого балагура во всей округе не было. Да и я нет-нет да поглядывала, – улыбнулась старушка. – Девки те были красавицы голосистые, а танцевали так, что ноги сами в пляс пускались. Только выбрал Ефим тихую маленькую Агафью. Не красавицу, но искусную мастерицу. Уж как ладно живут они, душа в душу. Только тихая Агаша и смогла усмирить буйный характер мужа. А как ей это удавалось, одному Богу известно. Да и внуки у них загляденье, смотри, какие ладные.

В это время заходили во двор два парня и девушка. Павел был выше своего младшего брата Сеньки. Оба темноглазые, не то что дед, но взгляд такой же озорной. Ждана – их сестра была хороша собой, коса русая, тяжёлая, глаза зелёные. И мастерица в бабку, та внучку всем своим премудростям научила. Давно бы девку уже сосватали, только отец сказал, что ещё пару лет никому её не отдаст. Вот и ходила она всегда с братьями. Последним пришёл смешливый веснушчатый паренёк с гармошкой.

Девушки на посиделках сразу за работу принялись. Кто кудельку, кто шерсть прял, кто вязал, кто вышивал. За вечер каждая своё задание, данное матерью, должна была выполнить: либо носок связать, либо один узор на полотенце вышить, либо спрясть полкудели. Вечер начался с общих песен, что запевала одна мастерица и подхватывали другие.

«В низенькой светёлке6 огонёк горит,

Молодая пряха у окна сидит», – затянула Ждана.

«Молода, красива, карие глаза,

По плечам развита русая коса», – подхватили остальные девушки.

Все мастерицы под песни старались быстрее закончить свою работу, чтобы успеть полюбезничать с парнями. Те слушали и лузгали семечки, разглядывали девушек и тоже ждали, когда можно будет уже угостить самую пригожую.

Пели не только девушки и женщины, пели и парни. А запевалой был у них Ефим Емельяныч, хоть и стар годами, а голос был красивый и сильный. Если кто не знал, ни за что бы не сказал, что поёт самый настоящий дед. А уж потом подхватывали молодые голоса.

«Во подоле Макоши7 Мир рождается,

Во подоле Макоши Мир рождается,

Диду праведный, Сварог, дуй-подуй,

Коло – Сварожье злато колодуй».