Если бы не угроза поимки, то приказчиков сынок давно отведал бы моих кулаков. Но сегодня мне это было невыгодно. Сдержав себя, я спокойно и даже ласково спросила Фильку:

– И что же мне делать?

Свистки и крики приблизились вплотную к щели, которую загораживал Филька.

– А что ты мне дашь, если я тебе скажу?

– А что я могу тебе дать? У меня ничего нет!

– А если подумать?

Но и подумав, я не смогла вспомнить,что же у меня есть такого ценного, что может удовлетворить жадногоФильку. Время шло, а Филька по-прежнему мерзко улыбался, загородив собойпроход. Я начинала злиться.

– А ну-ка уйди отсюда, придурок!

– За придурка цена увеличивается вдвое!

А будешь драться, закричу, все сюда и сбегутся!

– Ну, что ты хочешь? – устало спросила я.

– Твой знаменитый гребень для волос!

– Филька, ну зачем тебе гребень? Ты жене девчонка!

– Ты Ваньку-то не валяй! Чай не глупее ятебя! – насупился Филька. – Продам я твой гребень и куплю себе сапоги!

– Побойся бога, Филипп! Это же мамин гребень!

Как же я тебе его отдам?

– Ну, не хочешь мне, так полицейским отдашь! Да они и спрашивать тебя не будут, заберут и все! Ну, отдашь гребень? А то мне уже надоело сдерживаться! Страсть как покричать хочется!

– На, забери, Иуда! И отойди от прохода!

– А совет, что, уже не хочешь? Дане бойся, совет бесплатный! Беги к Семёновскому ковшу, только тудаещё дорогу не успели перекрыть, спрячься в катакомбах, пока все не стихнет!

– Филька, знаешь, что…

– Что?

– Засунь свой совет, сам знаешь, куда! И отойдив сторону, а то зашибу ненароком! Дура, я дура! Отдать гребень за совет, который я сама себе могла дать!

Я бежала знакомой дорогой, но звуки свисткови крики не отставали от меня. Сердце выскакивало из груди,но, несмотря на это, я ускорила свой бег. Вдруг я остановилась. Опять этоплатье! Подол запутался в ветвях кустарника. В горячке я абсолютнозабыла о причине моих несчастий, и вот теперь эта причинане давала мне бежать дальше! Я дёрнула платье несколько раз, материятрещала, но отцепляться не желала! Тогда я попыталась осторожненькоотцепить подол. Никак!

«Может оставить проклятое платье висеть здесь,на кусте?» – с отчаяньем подумала я.Ага, оно будет здесь спокойненько висеть, а меня будутгнать, как зайца! Нет, уж! На моё счастье куст был хиленький,но все-таки ужасно колючий и цепкий. Пока я ломала куст, свисткинеожиданно стихли и вскоре раздались с другой улицы.Почему-то погоня повернула в другом направлении,но мне все равно надо было добираться до входа в катакомбы.

С утроенной силой я приналегла на куст и, наконец, сломала его.

Но вот закон подлости, как только это произошло, платье отцепилось

от куста и лёгким облачком упало на землю. Боюсь, что когда я

поднимала платье, то совсем была с ним не почтительна. И оно мне тут же отомстило. Когда я складывала платье, мою оцарапанную о кусты ладонь, пронзила новая боль! В мякоть ладони впилась застёжка от цветка, который крепился прямо над грудью. Я с огорчением посмотрела на свою несчастную ладонь. Да, уж не везёт, так не везёт. Хорошо ещё застёжка не оцарапала мне тело. Я представила картину, я надеваю платье, а оно раздирает мне кожу над грудью.Уф. Ужас, какой-то! И что это за застёжка такая,что так царапается? А как же мадам Харуко его надевала? Или она зналао коварном цветке и была осторожна? Ладно. С платьем и застёжкой я разберусь, когда буду в безопасности. Осталось еще совсем немного. Когда я пробегала мимо японского храма Хогандзи, меня кто-то окликнул. Тихо так, почти неслышно. Это был дедушка моей подружки Енеко, он кивнул мне и поманил за собой, приглашая пройти за ним в прохладные глубины храма. Соблазн был велик, но все-такинадо бы спрятаться получше! Не хватало ещё привести за собойбеду в дом Енеко! Поблагодарив дедушку, я побежала дальше.