Все мои мысли были заняты тем, как я буду выглядеть в платье мадам Харуко, когда его примерю.

– Потому что мадам Харуко видела, кто украл у неё платье, и когда ты пряталась, к твоему отцу приходила полиция, и у вас был обыск! Теперь, вероятно, они придут сюда. Я слышала, что возле дома госпожи Харуко не только русская полиция, но и китайская тоже. Они, – глаза Енеко наполнились слезами, – они ругаются и обещают сурово наказать тебя, когда поймают.

– А откуда ты знаешь? – я всё ещё не до конца осознавала угрозу.

– Когда цветёт сакура, ветер разносит не только её лепестки!

Вот так всегда: вместо того чтобы сказать по-человечески – беги, Настасья, спасайся! – они завернут что-то про сакуру, божественный ветер и так далее…

Ну что ж, полетела я, как лепестки сакуры, только вот куда?

Полиция меня здесь не найдёт. Год будут искать, а не найдут! Моя Миллионка – это город в городе, где можно жить годами, не выбираясь в богатую часть города. Здесь есть всё необходимое для жизни: магазины, забегаловки, рестораны, мастерские, парикмахерские, бани, прачечные, «кабинеты» восточной медицины и обычных врачей, даже театры есть. Свежие морепродукты, провизию и контрабанду можно купить на Семёновском базаре, который сливается с Миллионкой и является убежищем для разных бандитов. Семёновский базар даёт возможность скрыться. Улочки у нас на Миллионке запутанные и кривые, и таят массу опасностей для новичка! Иногда расстояние от одной трущобы до другой такое узкое, что можно пролезть…

Да любой человек из вечно голодного населения нашего квартала, но только не Иван Петрович, наш квартальный. Взвесив всё это, я уже собралась войти в бабушкину лачугу, как вдруг Енеко заговорила:

– Господин Харуко поклялся, что поймает тебя, чего бы ему это ни стоило! – Енеко снова всхлипнула. – Уже столько денег Ивану Петровичу и его подчинённым роздано, что можно было бы купить три таких платья.

Я развернула платье и показала его Енеко, не понимая, что же такого особенного в этом платье? Я и раньше воровала, не из удовольствия, конечно, но всё же… Но никогда на меня не устраивали такую травлю! Вдруг воздух вокруг меня наполнился криками возмущения, стонами, угрозами. Казалось, что кричат со всех сторон. Я покрутила головой, пытаясь понять, что происходит. Когда я решилась спросить у Енеко, на её месте стоял сын приказчика Филька. Увидев, что я смотрю на него, Филька демонстративно встал напротив меня. Встал и загородил проход в ту щель, куда я собиралась юркнуть, если опасность станет неизбежной.

– Вот ты, Настька, какая! Там узкоглазых из домов выволокли, тебя ищут! А тебе хоть бы что!

– А зачем их выволокли? – всё ещё не понимая, что происходит, спросила я.

– Ты что, правда ничего не понимаешь?

Я покачала головой.

– Городовые разделились. Одна половина сторожит узкоглазых, вытащенных из домов, другая шмонает в их фанзах, или как они там называют свои домишки. Ищут тебя, а попутно, если что ценное в хибарах находят, то забирают себе. Как улику! Квартальный раза три его повторил, а я и запомнил! Ну чего молчишь? Гордая шибко? Сейчас твою гордость…

Я вздрогнула от крика, который донёсся рядом.

– Что будешь делать? – всё так же спокойно, почти лениво спросил Филька.

– Буду пробираться в Корейскую слободу, там у меня дальние родственники.

– Не-а, – протянул Филька.

– Чего не-а? – передразнила его я.

– Ту дорогу уже перекрыли! – ничуть не обидевшись, даже с какой-то радостью сообщил Филька.

– А если я попытаюсь скрыться через Пологую на Каторжанку? – начала паниковать я.

– И там всё перекрыто, – Филька уже забавлялся, открыто и от души.