Михримах Султан: Дочь Султана Сулеймана Зохра

Ветер с Босфора всегда приносил с собой запахи далеких земель, шум судов и крики чаек. Для Михримах Султан, стоящей на балконе своего величественного дворца в Ускюдаре, этот ветер был дыханием Стамбула, дыханием империи, чьей кровью она была. Солнце клонилось к закату, заливая небо над европейским берегом золотом и пурпуром, а над Азией уже восходила бледная луна – вечное напоминание о ее имени: Михримах, Солнце и Луна.

Ее руки, когда-то нежные руки принцессы, теперь были испещрены тонкими линиями прожитых лет. Шелка ее платья были столь же роскошны, как и в юности, а украшения на ней – столь же сверкающи. Но за внешним великолепием скрывался взгляд женщины, которая видела слишком много, пережила слишком много. Женщины, чья жизнь была неразрывно сплетена с судьбой одной из величайших империй мира.

Она родилась в золотой клетке самого сердца Османского дворца, дочь Владыки Мира, Султана Сулеймана, и его любимой Хасеки, Хюррем Султан – женщины, которая бросила вызов вековым традициям. С самых первых дней ее жизнь была определена ее происхождением. Она была драгоценностью, которую растили, оберегали и готовили к роли, далеко выходящей за рамки простых принцесс.

Она помнила роскошь гарема, нежный взгляд отца, проницательные глаза матери. Помнила игры с братьями, их смех, их соперничество, которое с годами обернулось смертельной борьбой. Она видела, как тонкие нити интриг оплетают дворец, как слова становятся оружием, а амбиции – причиной гибели. Она была свидетельницей взлетов и падений, верности и предательства, любви и ненависти.

Ее выдали замуж не по велению сердца, а по расчету. Брак с Рустем-пашой, Великим визирем, дал ей неслыханную власть, возможность влиять на дела империи, защищать свою семью. Это была цена, которую она охотно заплатила за место под солнцем, за возможность быть не просто принцессой, но и силой, с которой нужно считаться.

Она прошла через потерю матери – своего главного союзника и наставницы. Пережила смерть мужа. Стала свидетельницей того, как братья поднимают мечи друг на друга, и как море крови разделяет тех, кто когда-то делил игры. Она знала горечь утрат, но знала и вкус триумфа.

Глядя на минареты мечетей, возвышающиеся над Стамбулом, Михримах чувствовала глубокое удовлетворение. Одна из этих мечетей носила ее имя – каменное воплощение ее власти, ее памяти, ее стремления к вечности. Она строила, чтобы оставить след. Строила, чтобы ее имя помнили.

Ее жизнь была путешествием из золотой клетки детства к вершинам власти и влияния. Это была жизнь, полная контрастов – между личными желаниями и долгом перед династией, между любовью и политическим расчетом, между великолепием и жестокостью мира, в котором она жила.

Она была Михримах Султан – дочерью Султана Сулеймана. И эта книга – история ее пути. Пути, вымощенного золотом и камнем, слезами и триумфом, через сердце великой империи. От принцессы до королевы без короны, она стала живым символом власти, стойкости и наследия.

История начинается…

Глава 1

Воздух в покоях Хасеки Султан всегда пах розовой водой и чем-то неуловимо пряным, словно принесенным из далеких земель. Для маленькой Михримах это был запах дома, запах безопасности, окутанный мягким светом, проникающим сквозь резные окна. Ей было всего шесть лет, и мир ее был ограничен высокими стенами дворца Топкапы, но этот мир казался бесконечным и полным чудес.

Сегодня утро было особенным. Ее братья – Шехзаде Мехмед, чуть старше, и маленькие Абдуллах, Селим и Баязид, еще несмышленыши – играли под присмотром евнухов в другом конце гарема, а Михримах сидела у ног матери на низком, усыпанном подушками диване. Хюррем Султан, величественная в своих шелках и сверкающих украшениях, не отрывала глаз от письма, написанного тонким почерком на дорогой бумаге. Ее рыжеватые волосы, едва видные из-под легкого платка, казались огоньками в полумраке комнаты.

Михримах любила наблюдать за матерью. Хюррем была не похожа на других женщин гарема. В ней чувствовалась сила, даже когда она просто сидела. Ее глаза – проницательные, умные – видели гораздо больше, чем могли понять окружающие. Она говорила на нескольких языках, знала поэзию, но могла быть и грозной, если требовалось. Для Михримах мать была воплощением мудрости и любви, хотя иногда ее слова казались сложными и полными скрытого смысла.

"Мама," – тихо позвала Михримах, дергая край ее платья.

Хюррем оторвалась от письма и улыбнулась – улыбкой, которая могла растопить лед. "Что, моя Луноликая?" – прозвучал ее голос, нежный, но с легкой хрипотцой, которую Михримах обожала. Имя, которое дал ей отец – Михримах, что значит "Солнце и Луна" – всегда вызывало у нее тепло на сердце.

"Когда падишах придет?" – спросила девочка, прижимаясь к матери.

Лицо Хюррем чуть изменилось, легкая тень пробежала по нему, прежде чем она снова улыбнулась. "У падишаха много дел, моя львица. Он заботится обо всей нашей великой империи. Но он всегда помнит о тебе, своей единственной дочери."

Михримах надула губы. Она знала, что у отца много дел. Он был Султаном Сулейманом Хан Хазрет Лери, Владыкой Мира, Законодателем. Она видела его редко, но каждая их встреча была наполнена таким светом и отцовской любовью, что запоминалась навсегда. Его сильные руки, которые поднимали ее вверх к потолку, его глубокий голос, который читал ей стихи, его взгляд, в котором отражалась гордость. Султан Сулейман был для нее не только грозным правителем из историй, но и самым любимым человеком на свете.

"Но я скучаю," – прошептала она.

Хюррем обняла ее крепче. "Знаю, душа моя. И он скучает. Но твоя роль здесь, со мной, учиться, расти умной и сильной. Ты – дочь Султана Сулеймана и моя дочь. Помни об этом. Ты не просто принцесса. Ты Михримах Султан."

Это имя – Михримах Султан – звучало в стенах гарема с особым почтением. Она видела, как евнухи и калфы кланяются ниже, как другие женщины смотрят на нее с завистью или робостью. Она была единственной дочерью падишаха от его любимой Хасеки, той, кто сумел сломать вековые традиции и стать законной женой Владыки. Ее положение было уникальным, и даже в таком юном возрасте Михримах чувствовала его вес.

Она знала, что за пределами их уютных покоев существует другой мир – мир интриг, соперничества и опасностей. Слышала обрывки разговоров о Махидевран Султан, матери Шехзаде Мустафы, старшего брата, который жил в своих покоях и готовился стать наследником. Чувствовала напряжение, когда их пути пересекались в коридорах. Видела, как мать становится жесткой и неприступной при упоминании определенных имен.

Но здесь, на мягких подушках у ног матери, в аромате розовой воды, Михримах чувствовала себя защищенной. Она была золотым цветком в золотой клетке – прекрасной, любимой, но пока не осознающей, насколько прочны прутья и насколько опасен мир за ними.

Хюррем снова взяла письмо, но ее взгляд задержался на дочери. В ее глазах читалось нечто большее, чем материнская любовь – надежда, планы, возможно, даже бремя.

"Иди поиграй, моя Луноликая," – сказала она наконец, погладив Михримах по волосам. "Калфа Фатьма ждет тебя, чтобы учить каллиграфии. Ум и красота – вот что нужно истинной Султанше."

Михримах послушно встала, поцеловала руку матери и направилась к дверям. Уроки ждали. Уроки, которые готовили ее к жизни, о которой она еще ничего не знала – жизни, полной роскоши и власти, но также и обязанностей, потерь и решений, которые определят не только ее судьбу, но и судьбу всей империи. Золотая клетка была прекрасна, но ее стены уже начинали казаться не только защитой, но и границей. И маленькая Михримах, дочь Солнца и Луны, только начинала свой путь в этом сложном мире.

Глава 2

Уроки были неотъемлемой частью жизни Михримах, столь же естественной, как утреннее омовение или вечерняя молитва. Ее обучали калфы, специально подобранные матерью: одни учили ее читать и писать на османском турецком, персидском и арабском, другие – истории Османской династии, третьи – правилам этикета и управления домом. Но больше всего Михримах любила уроки каллиграфии.

Сегодня калфа Фатьма, женщина с добрыми глазами и ловкими пальцами, терпеливо направляла маленькую ручку Михримах, держащую заточенное тростниковое перо. Чернила пахли горьковато, и процесс выведения каждой буквы требовал полного сосредоточения. "Красота – в точности и гармонии, Султанша," – тихо говорила Фатьма, и Михримах старалась изо всех сил, выводя витиеватые линии арабской вязи на гладкой бумаге. Это было похоже на рисование, но каждая линия имела смысл, каждое соединение букв создавало слово

После уроков наступало время, которое Михримах любила больше всего – время с братьями. Их покои находились недалеко, и часто их разрешали приводить к матери или Михримах отправлялась к ним под присмотром свиты. Мехмед, ей было семь, был самым серьезным. Он уже учился Корану и государственным делам, и в его глазах иногда проскальзывала тень будущей ответственности. Он был нежным с Михримах, защищал ее от шалостей младших.

Селим и Баязид, еще совсем малыши, были полными противоположностями. Селим – светловолосый, подвижный, любивший смеяться и требовать внимания. Баязид – темноволосый, более упрямый и вспыльчивый, но тоже очень любивший свою единственную сестру. Маленький Абдуллах был еще младенцем и проводил время у нянек.