– А с чего ты взял, что под лавкой у меня обрез пищали? – поинтересовался я.

– Из таких приключений убегают, света белого не видя, – ответил Сидор. – А ты убежал, но тюк не бросил, а тюк у тебя тяжелый и громоздкий.

– Откуда ты знаешь про тюк? Ты же в трактир позже меня зашел!

– Я видел, как ты в двери входил. Пищаль ты, кстати, плохо завернул – сразу видно, что внутри. Пистолетов у тебя один или два?

На мгновение я задумался, потом решил сказать правду:

– Два.

Сидор удовлетворенно кивнул:

– Я так и думал. Хочешь, расскажу, что там с тобой приключилось? Ты забрел в бляжью слободу… Вряд ли по бабам, скорее по делу. По какому – судить не берусь, но вряд ли по законному. – Он усмехнулся. – Тут все и началось. Взрывы, вспышки, монахи молятся, пищали стреляют, чернокнижник отбивается…

– Чернокнижник?

– Ну да, чернокнижник, а кто же? На кого еще такую облаву могли устроить? Короче, пищали палят, от волшебства земля трясется, друзей твоих шальным колдовством положило, а ты в землю забился и схоронился, пока все не кончилось. А как все кончилось и чернокнижника забили, встал ты, отряхнулся, осмотрелся по сторонам и видишь, что остался один на всем свете, если не считать пищали. Подхватил пищаль, завернул ее в куль и побрел куда глаза глядят. А тут, глядь, кабак на пути. Зашел внутрь, засел в угол, пищаль под лавку, пистолеты поближе к рукам, сидишь и думу думаешь, куда теперь податься. Вот и подавайся к нам. До Москвы проводим, без нас тебе через заставы никак не пройти. А потом, если ты мне понравишься да сам если захочешь, так с нами и останешься. Ты – муж справный, статный, на лицо неглупый… Повоевать пришлось?

Я кивнул.

– Словакия?

– Чечня.

Сидор огорченно зацокал языком:

– Снова, выходит, абреки зашевелились? Ох, беда с ними. Я всегда говорил: надо ихнее племя гадское извести, как Господь Содом и Гоморру! Так, значит, воевал… Убег, поди, с войны-то?

– Отпустили.

– Изранен был?

– Нет, Бог миловал. Срок вышел.

– А сколько тебе годков-то?

– Двадцать три.

– А где ты служил? Что-то не знаю я частей, где через семь лет отпускают.

– Два года, а не семь, меня забрали в двадцать один.

– И что, через два года отпустили? Где служил-то?

– Разведрота сто девяносто второго десантного полка, – ответил я чистую правду.

Сидор звонко хлопнул ртом:

– Так ты что, из монахов, выходит? Дикий?

– Я постриг не принимал, – снова сообщил я чистую правду.

– Но слово знаешь?

– Чуть-чуть. Иначе бы мне сегодня не выжить.

– Что умеешь? – В голосе Сидора проявились деловые нотки. А он не так прост, как кажется…

– Говорят, неплохо дерусь, – начал я, – стреляю из пистолета, пищали…

– Да я не о том! – перебил меня Сидор. – Слово твое что умеет?

– Почти ничего, – честно признался я. – Я совсем недавно его получил, почти не владею им, если честно. Сидор задумчиво пошевелил челюстью.

– А может… Кстати, как тебя зовут-то?

– Сергей.

– А меня Сидор. Будем знакомы, стало быть. А может, Сергей, ты выложишь аккуратненько пистолетики на лавку да и пойдешь куда глаза глядят? А? Или думаешь, коли стрелять начнешь, пуля не в потолок уйдет?

– Первая пуля в потолок, – согласился я и вытащил «стечкина» из-под полы.

Отсоединил магазин и продемонстрировал его верхний срез Сидору.

– Здесь двадцать пуль, – сказал я, – и девять в другом пистолете. Хочешь рискнуть?

Я защелкнул магазин на место и убрал «стечкина» под дубленку. Сидор решил не рисковать.

– А ты серьезный человек, – проговорил он. – Где достал такую игрушку?

– В лесу, – честно сказал я. – Верст пятьдесят-семьдесят отсюда. Там еще есть.

– Сколько? – быстро спросил Сидор.

– Тебе хватит.