– Подействует, не сомневайся.

Строй стрельцов покачнулся, вперед вышел монах в высоком клобуке и с большим золотым крестом на груди. Видать, не простой монах.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – пророкотал он хорошо поставленным басом, прямо как генерал на параде. – Всем, владеющим словом, повелеваю выйти вперед.

Я обратился к кресту, и, к моему удивлению, он легко ответил. Я спросил, можно ли считать меня владеющим словом, – крест хихикнул и заявил, что это спорный вопрос. Я уточнил: могу ли я принести смертную клятву, что не владею словом? Крест на мгновение задумался, а потом сообщил – могу, надо только твердо решить для себя, что сам я словом не владею, а владеет им крест, и тогда можно смело приносить любую клятву.

Я не вышел вперед, и никто не вышел. Сидор толкнул меня в бок, но я посмотрел на него уверенно: знаю, что делаю, говорил мой взгляд. Сидор отвернулся.

– Всем, имеющим пищали и кулеврины, также повелеваю выйти, – продолжил монах.

Стрельцы дружно сделали шаг вперед, монах обернулся и досадливо произнес:

– К вам это не относится.

Стрельцы сделали шаг назад, пряча на лицах довольные улыбки. Наверное, в любом мире нет для солдата большей радости, чем точно исполнить дурацкий приказ командира – и чем глупее приказ и нелюбимее командир, тем больше радость.

Я наклонился к Сидору и прошептал ему на ухо:

– Эта штука правильно называется автомат. Если потребуют, можешь смело клясться.

– Потребуют, можешь не сомневаться, – кисло процедил Сидор.

Никто не вышел, и монах приказал принести клятвы. Процедура затянулась почти на час, по истечении которого наша странная компания покинула двор в полном составе. Никто не умер – ни среди нас, ни среди других посетителей.

Погода точно сошла с ума. Кажется, что с каждой минутой становится чуть-чуть холоднее. К полудню температура упала градусов до десяти ниже нуля, и мороз продолжает крепчать. Мои попутчики в один голос утверждают, что причиной этому колдовство, случившееся прошедшей ночью: дескать, после освобождения таких сил погода всегда чудит.

Стали известны кое-какие подробности происшествия в бляжьей слободе. Вчера вечером в самых зловонных трущобах засекли двоих чернокнижников. В самом деле, где же им еще прятаться, как не в зловонных трущобах? К счастью, в городе находилась полусотня монахов, остановившихся на ночлег. Поднятые по тревоге монахи выставили оцепление, но проклятые исчадия ада учуяли присутствие светлых сил и пошли на прорыв. Один чернокнижник погиб, второй сумел вырваться и сейчас наверняка бродит в лесу в обличье волка или медведя-шатуна. Кое-кто говорит, что это были не простые чернокнижники, а рыцари смерти, потому что многие видели, как над слободой разлетались ошметки ангела, которого эти твари убили. Но здравомыслящие люди не верят в такие глупости, потому что если два рыцаря смерти способны играючи расправиться с настоящим божьим ангелом, то тогда с ними вообще не сладит никто и никогда. Никаких рыцарей смерти не бывает – это такие же сказки, как теневые демоны, пылевые демоны, Кощей Бессмертный и святой мальчик Игорь, гончаров сын.

Как бы то ни было, в бляжьей слободе имела место истинно могучая волшба, в результате которой там, по слухам, полегло все живое. И это хорошо, потому что ту слободу давно пора было сровнять с землей, ибо никакой пользы от ее обитательниц нет уже пятый год: пятый год эти бабы поголовно больны заморской напастью люэсом – с тех пор, как там пережидали метель немецкие купцы, которые, как говорят, вовсе и не купцы были, а лазутчики, что перед войной военные тайны выведывают да всякие подлости учиняют. В общем, как ни крути, все, что ни делается, делается к лучшему. А монахов ночью строилось вовсе не две сотни, как показалось Афоньке, а неполных четыре десятка.