Сарбан обыскал карманы, нашел несколько «клыков» и дал мальцу. Тот взял, опасливым взглядом окинул комнату, погруженную во мрак, и спрятал монеты под тюфяк.

– Польза от них будет?

Парень как будто не понял.

– Что ты с ними сделаешь? Потратить сможешь?

Степан покачал головой: нет.

– Их отнимут?

– Да.

– Ты хоть иногда выбираешься отсюда?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

Сарбан старался обуздать свой гнев, не показывать своих чувств, не выдавать себя. Но все-таки одна слеза одержала победу, скатилась по щеке, застряла в бороде.

– Почему вы плачете, господин?

Сарбан утерся основанием ладони и коротко ответил:

– Ты мне кое-кого напоминаешь.

Степан был совсем не похож на Бога, но Сарбан вспомнил те моменты, когда купал сына, этот комочек розовой плоти, который хихикал и плескался, будто маленький океанский святой, все еще невежественный, неуклюжий, ни о чем не подозревающий. Узрел усталые веки, смыкающиеся над миром Бога на последних словах сказок, почувствовал теплый лоб губами, ощутил ноздрями запах только что омытой невинной кожи. А потом дрожь омерзения сотрясла его тело, когда он бросил взгляд на Степана, обнаженного под накидкой, и невольно подумал о том, что с ними тут делают – и Сарбан с отвращением проклял эти образы. Такова была реальность паренька, и священник, не сдерживая слез, наклонился и обнял его.

– Господин… я… – Степан умолк и сам обнял мужчину, испуганно озираясь по сторонам.

– Степан, я хочу, чтобы ты мне помог, – сказал Сарбан. – Ты сможешь?

Тот не кивнул, не пожал плечами – он ждал. Вероятно, подумал Сарбан, многие просили его помочь им (на свой лад), и столь же вероятно, что он многим помог (означенным образом).

– Ты не должен ничего делать, – сказал он. – Просто поговори со мной. Ладно?

– Ладно, – сказал малец.

– Здесь есть другие мальчики? Такие, как ты?

– Да, есть несколько, но нас держат в разных комнатах.

– Вы часто видитесь?

– Не-а, не очень. Изредка, если Папук куда-нибудь уходит. А когда он спит, мы иной раз выходим в коридор, чтобы поговорить.

– О чем вы говорите, когда видитесь?

– О тех, кто сюда приходит. Ну… только о них, получается. А-а, еще Альбит придумал игру. В нее мы тоже играем, да.

– Степан, я хочу, чтобы ты мне помог, хорошо? Пообещай, что не будешь мне врать и расскажешь все, что знаешь.

Парень кивнул, и Сарбан улыбнулся.

– Независимо от того, лжешь ты или говоришь правду, я все равно тебя однажды отсюда вытащу, понимаешь? Тебя, Альбита и остальных. Надо только потерпеть. Короче говоря, я в любом случае тебя спасу, но знай: если сейчас ты скажешь правду, это случится быстрее.

Степан улыбнулся.

– Скажи, бывало такое, чтобы у Папука пропадали какие-нибудь люди?

Степан нахмурился – видимо, как следует задумался. Время от времени его взгляд перебегал в угол комнаты, задерживался там на некоторое время, а потом возвращался.

– Ну, кто-то уходит, кто-то приходит. Но я не знаю, куда они деваются.

– Ничего, все хорошо. До тебя доходят какие-то известия снаружи?

– Ну, случается. Есть один парень, он сюда захаживает. Он не делает нам больно и время от времени приносит сладости. Он рассказывает, что происходит в городе.

– Он молодой?

– Да.

– Говоришь, он ни разу тебе не навредил?

– Угу.

– Знаешь, как его зовут?

– Картен, но больше ничего не знаю. Да, Картен.

– Картен… – повторил Сарбан. – Степан, послушай. Ты когда-нибудь слышал о таких, как ты… которых… убили?

Взгляд Степана опять перебежал в темный угол и на этот раз не сразу вернулся к лицу священника. Всего на несколько мгновений задержался, чуть дольше, чем следовало, но этого как раз хватило, чтобы вызвать у Сарбана подозрения и заставить непроизвольно повернуть голову, взглянуть туда же. В углу мерцал огонек. Сарбан протянул руку, ткнул пальцем: пусто. Он осознал, что все это время за ними наблюдали через отверстие в стене.