течет уж по жилам у Ольговичей.
Посмертный покой – это жалкая ложь:
ты жизни достоин и ты не умрешь:
останешься мучить, останешься жечь —
устанет рука и источится меч —
устанешь от вопля, от пепла в кострах,
запросишь забвенья, запросишься в прах…
Но смерть ПОСТОЯННА. И будешь палим
проклятьями новыми, купно с моим».
…Старик поднимает слепое лицо.
Стучатся цикады, как сбруи кольцо.
Мешают свой запах степные ростки
с дыханием конским и потом людским.
«Вещун! – восклицает разгневанный князь. —
Ты, нищий, дерзнул ли Олега проклясть?
Мой рок под моею трепещет стопой —
предвидишь ли, отче, что будет с тобой?
Для бредней пещеры с чащобами есть —
пристала кудесникам лживая лесть:
варягу сражаться, кудеснику – лгать.
Кого ты посмел своим страхом пугать?
Для правды – бесправный, для света – слепой,
ты в жизни нашел лишь посмертный покой,
и в смерти найдешь только пустошь да ночь —
бессилием истину да не порочь!»
………
Уходит дружина Олегу вослед.
Столп пыли остался спокоен и сед.
Исчезла дорога в невидимый лес.
И ворон кудесника видит с небес.
* * *
Не поможет больше друг,
не поможет доктор,
как замкнется этот круг
навсегда: надолго.
Не поможет прежний труд,
сделанная польза:
поблагодарив, умрут
те, кто будут после.
Не поможет больше снедь,
не поможет влага.
Не поможет даже – смерть
почитать за благо.
…Не всплывем из лона вод
в будущем несметном,
не воскреснем оттого,
что не верим в смерть мы.
* * *

…Как в землю закопанный клад.

Анна Ахматова
Измученная богиня,
без всяких земных прикрас,
не раз найдут Ваше Имя
и потеряют Вас.
Найденная утрата,
как в чаще – небесный свет,
как прежних скитаний след
в скитаниях без возврата.
* * *
Вот увидишь – умрешь,
и тебя поймут.
Станет правдою ложь
через пять минут.
Ненадежно житье,
как гнилая гать, —
ну а смерть не гниет,
надо полагать.
Тлен прекрасен и бел —
лишь окаменев.
А коль горько я пел —
по своей вине.
Принимаю удел —
временно не быть.
Я и сам не умел
вовремя любить.

Из сборника

Полуслово

* * *
Лист оборвавшийся в каменном городе кружит.
В каменном городе – синие стекла да камни.
Камнем упала огромная первая капля
в полуистлевшие старые пыльные лужи.
Красный трамвай через мост продвигается
синий.
Черная очередь вьется у желтой палатки.
Серые листья на землю лиловую падки.
Водки зеленой куплю поскорей в магазине.
* * *
Жил да был боярышник
у житья на воле.
Даже был пятерышник
в своей кирпичной школе.
Боярышник, боярышник,
д’нас не хватит на год:
больше нет, боярышник,
сафьяновых ягод.
Снегопад
Закат за осиновой сетью померк.
И лед выступает дыханья поверх.
И яркая щель, что ведет в магазин,
все ярче – с исходом небес и осин.
И снег заскрипел высоко в небесах,
и падал потом, попадая впросак,
исчез на губах, на ресницах просох.
Озимые люди по избам сидят.
Спасибо, соседи когда посетят:
ведь время – не сахар, и сердце – не лед,
и снежная баба за водкой идет.
* * *
В ночи колыхалась гроза.
Она подбиралась неслышно,
и было: при первой же вспышке
вскочили деревья, спросонья зажмурив глаза.
Качнулась стоячая тьма. Замигала.
Каменьями с неба посыпались в город дома.
Вскочили деревья. Качнулась испуганно тьма.
И град фонарей застучал в темноте вполнакала.
В ночи колыхалась гроза.
Безмолвие было истошным.
И в воздухе, связанном в узел удушья,
кривились мучений забрезжившие голоса.

Из сборника

Воспоминания о сущем

* * *
Эту серую сирень
помню я прекрасно.
Было сыро во дворе,
в небесах ненастно.
Пахло свежею травой,
сладкой тонкою листвою
лет за двадцать до того,
как мы встретились с тобою.
* * *
Научусь тебе, мгновенье:
ты – последний медный грош —
позади одно забвенье,
и в забвенье ты уйдешь.
Неразменный миг отрады,
и мучений вечный миг,
научиться мне у них.