Уснул уткнувшись в неё, полностью отдавшись этому раздраю, словно взорвало меня и никогда не собрать – я сам стал целой галактикой, созданной только для одной этой звёздочки светившей внутри неё.

Проснулся от того, что она тихонько пыталась от меня отделиться.

— Ты куда? – подорвался я, всматриваясь в светящиеся стрелки своих часов. — Три ночи…

— Мне нужно на поезд, – прошептала она, хотя чего шептать… впрочем и это меня оглушило.

— Поезд? – спросил, не хрена не понимая.

— Да. У нас с Женей поезд в пять утра.

А я смотрел и у меня холодом внутри всё пошло. Почему надеялся, что она останется со мной навсегда?

Ведь эта мерзкая мысль, такая болезненная, занозой была внутри… я топил, давил её, прятал от себя. Почему считал, что это будет легко? Почему думал, что мне будет просто быть с ней вот так, мимолётом, моментом, и потом отпускать куда-то в пустоту, в холод, потому что не хотел думать, что там лучше, чем здесь, со мной. Там она не пишет, не творит, не летит… А я же действительно ничего не узнавал о ней, потому что боялся, что узнаю и буду рвать и метать. Даже имени не знал. Хотя вот там её рюкзак со скудным набором вещей и в нём есть её паспорт, наверняка же есть, и я могу узнать о ней всё – имя, имя мужа, имя или имена детей, адрес, реальную дату рождения.

— Прости, – шепнула звёздочка.

— Почему?.. Ладно не отвечай. Всё хорошо, – выдавливал из себя каждое слово, проходящее сквозь меня с невыносимой болью и обречённостью моего положения. Я не мог поменять правила этой игры… или мог? Немного? — Два часа до поезда, я закажу вам такси.

Это ж Нижний в самом деле, не столица, три ночи – четыре утра… пробки что ли можно найти?

— Костя…

— Просто… – я притянул её к себе, утопая в горечи, утыкаясь лицом ей в волосы, — думал, что у меня будет утро…

— Ты не много потерял, я утром страшная и старая, – возразила она, пытаясь пошутить.

— А давай… можно… в Питере, ты же приедешь? – спросил с такой надеждой, но при этом понимая, что до этого злосчастного Питера ещё столько времени… месяц – я загнусь без неё!

— Ну, я… – и нет, попытку эту я не вынесу тоже.

— Звёздочка… – простонал шёпотом. Так хотел, чтобы поняла меня.

— Да, я хотела, мы с Женей хотели.

— И, – вот же как можно у человека всё внутри потушить, сомнение это, паузы, а потом раз и снова горит, ярко, потому что брызнули розжигом, — если заранее, то ты можешь взять билеты на позднее, ну, в смысле не на утро? Или, если важно, я могу оплатить за билеты, если позднее дороже стоят.

— Костя, ты и за номер заплатил, и… – и она жалась, смущалась, если бы не лежала, обнимаемая мной, наверное зашаркала бы ножкой от стеснения.

— Я в нём, в этом номере, – ответил.

— И за Женин, она спросила почему за меня кто-то платит. Вообще напридумывала там себе уже…

— Писательница, – улыбнулся с трудом.

— Ага, – хихикнула звёздочка. — Но дело не только в этом, Костя. Мне надо договорится. И не надо номер в Питере оплачивать. Мы у Жениных знакомых остановимся.

— В отеле удобнее – сам себе предоставлен, – резонно заметил я. — И ты… я скучаю, – сказал в такой оглушительной тишине, звенящей. Испугался, что больше она не дастся мне, потому что нарушал правила. Сам того не принимая давил на неё, потому что знал, что она почувствует меня… её сочувствие, её сопереживание – нужное словно воздух..

— Я постараюсь, – тем не менее ответила она, так тихо, почти одними губами. А мне выть хотелось, прижаться к этим губам своими, терзать их, заставить остаться, остаться с ним.

Горькая догадка, что может ей ехать бог знает куда, может всё под расписание поездов, электричек, автобусов подведено, высчитано, может она дома будет только вечером… невыносимо всё знать о человеке и ничего не знать одновременно.