По сравнению с западными губерниями и Сибирью консервативная уральская периферия оказалась более устойчивой. Это было связано с замедленными темпами модернизационных процессов в крае, и как следствие, сохранением, и даже консервацией прежней сословной структуры. Монархическая идея, монархическое сознание оставалось господствующим в массовом сознании, мотивируя социальную активность населения в рассматриваемый период. Все это обусловило широту и устойчивость социальной базы монархических партий и промонархических организаций (типа Союза 17 Октября) на Урале. Их деятельность была направлена на укрепление в сознании населения лояльного отношения к монархии; на убеждение в возможности проведения реформ сверху; осуждении насильственных методов борьбы и поддержании основ существовавшей политической системы. В качестве альтернативы революции ими были предложены практические меры по организации государственной и самопомощи населению в условиях экономической модернизации и усиления социально-экономических противоречий, охвативших Уральский регион в начале XX в.

Следует также отметить влияние политического режима, существенно ограничившего правовые рамки деятельности политических союзов в условиях третьеиюньской монархии. Ограничения касались не только революционных и либеральных, но и консервативных организаций (с целью ослабления их влияния на царя)[52]. Все это, в конечном счете, обусловило то, что на Урале, как и в большинстве других регионов, в февральско-мартовские дни 1917 г. сторонники монархизма не сумели организовать серьезных массовых выступлений в защиту существующей власти.

Падение монархии, запрет деятельности правых организаций со стороны Временного правительства привели к их роспуску. В ряде местные организации перешли на подпольное положение[53]. В крае начались массовые аресты участников и сторонников правого движения, продолжавшиеся и в период Гражданской войны и иностранной интервенции[54]. Правый спектр политической жизни общества сместился в сторону партии кадетов, восстановившей и частично расширившей свои ряды. Однако им не удалось создать действительно массовых и устойчивых объединений в новых политических условиях. Весной-летом 1917 г. выявлена деятельность 37 комитетов (2 тыс. чел.)[55]. Обострение классовой борьбы осенью 1917 года, принявшей форму гражданской войны фактически прервало партийное строительство. Попытка возобновления работы промонархических организаций имела место с падением власти Советов на Урале и в Сибири в 1918–1919 годах. Однако с разгромом армии Колчака в 1920 г. они окончательно прекратили свою деятельность.

Уход с исторической сцены монархических и промонархических организации на Урале к концу 1917 г. был обусловлен следствием изменения экономических, социальных, политических и психологических основ существования страны и уральского общества.

Чертами суда Российской империи являлись множественность судебных органов, сложность и запутанность процессуальных требований, невозможность порой определить круг дел, который должен подлежать рассмотрению того или иного судебного органа[56]. Господствовала розыскная форма судопроизводства: процесс проходил в глубокой тайне, суд решал дело не на основе живого, непосредственного восприятия доказательств, личного ознакомления со всеми материалами дела, непосредственного устного допроса обвиняемого (подсудимого), свидетелей, а опираясь на письменные материалы, полученные во время следствия. Доказательства оценивались по формальной системе. Их сила заранее определялась законом, который устанавливал, что может, а что не может быть доказательством. Закон же устанавливал и степень достоверности допускаемых доказательств, деля их на несовершенные и совершенные, т. е. такие, которые давали основание для окончательного приговора и не могли быть опровергнуты подсудимым. Но и среди них особо выделялось признание.