– Обязательно, – Агата вежливо улыбнулась, – как только найду Шрека.

Она поднялась с папкой документов, прошла в комнату и, взяв рюкзак, выпрыгнула через окно на улицу. От участка до дома Анкельсонов было минут пять пешком. Кулаки девушки сжимались, а волосы развевались на ветру от быстрой походки. Разговор прокручивался в голове, получался обличительным, эмоциональным.

Металлопрофильные заборы окружали дачные дороги с обеих сторон. Берега, которых не видно. Дачи, закатанные в плитку, окружённые металлом – всё ради уединённости. Вот у Анкельсонов забор не был сплошным со всех сторон. Значительная часть участка была огорожена ажурной прозрачной решеткой. Агата остановилась перед калиткой. Возможно, она слишком торопится с выводами? Она подышала, покашляла и почти повернула назад. Но на крыльцо гостевого дома вышел человек. Тот самый, что хотел съесть суп, тот самый, что разбил миску Клыка, подрабатывая не только официантом на празднике, но и грузчиком. Грузчиком? А разве грузчики отдыхают внутри дома “хозяев”?

Хоп – и она присела за тую. Мужчина смотрел прямо на нее.

– Эй, ты! – крикнул он.

Агата выглянула из-за куста, он шёл к ней. В школе на биологии рассказывали, что у живых существ есть три типа реакции в случае опасности: бей, замри или беги. И она побежала… Но не домой, а в центр деревни. Мужчина бросился в погоню. Он завёл белый микроавтобус и заторопился выехать с участка, но не тут-то было. Ворота долго не открывались, давая преимущество пешеходной беглянке.

На центральной улице деревни административные здания стояли кольцом. Агата лучше преследователя знала обстановку: двигаться необходимо с внешней стороны, а после библиотеки, через чёрный ход магазина, пробираться в укрытие.

Усатый мужчина выехал в центр площади и остановился, думая, что так получит полный обзор. Девушка ползком и перебежками уже пробиралась мимо музея, медпункта и почты. Увидев кусочек её платья, он ухмыльнулся своей находчивости. Вышел из машины и побежал за угол, но Агата была шустрее. Она влезла в небольшое окно старой постройки, с шумом спрыгнула на разбитый кафель, закрыла окно на щеколду и притаилась. Это был туалет в отделении милиции.

Мужчина обошёл здание, поморщился от надписи “милиция”, словно хищник, покружил у окна, заглянул и вынужден был сдаться. Девушка от него ушла.

– Малая? Ты чего? – спросил Пётр Николаевич, открыв дверь туалета.

– Да, вот. Нужда…и жажда, – сказала Агата, сидя на корточках и пытаясь восстановить дыхание.

– Чего? – сказал краснолицый подполковник (и тот самый сосед, что помог выиграть конкурс с яблоком).

Несмотря на малонаселённый район и малочисленный состав, местное милицейское отделение работало на совесть и круглые сутки. Летом задерживали расхулиганивших гостей, а зимой подрабатывали охранным отрядом – выезжали на место, если срабатывала тревожная сигнализация. Отделение было на хорошем счету, а, благодаря спонсорам, ездили на быстрых джипах, чтобы поспевать охранять зажиточное имущество хозяев участков. Однако здание, в котором серьезные, но человечные служащие вели своё дежурство, оставляло желать скорейшего ремонта. Стены и мебель находились в обветшавшем состоянии. Мягкие части кресел и дивана не зияли дырами с пружинами, но хранили целую летопись событий во въевшихся пятнах и облезшей краске. Комнат было три: кухня, рабочая и комната для дебоширов с нарисованной решёткой. Ещё внимание привлекало обилие сейфов в каждой комнате и их размеры. Они служили и для хранения документов и ценных вещей, и тумбами для телевизора и компьютерного стола.