– Видишь, – Катерина выдала улыбку “тепла”, – близкие люди готовы принимать друг друга такими, какие мы есть. И никогда не бросать в беде. Мы сможем с этим справиться, Агата. Я гарантирую, с тобой не случится ничего из описанного, – и опять рассмеялась. – Мы будем счастливы, будем провожать тебя к алтарю к самому прекрасному на свете парню, и твоя жизнь будет безоблачной. Мы победим прошлое. Мы друзья.

– Друзья? – прошептала Агата.

– Конечно! Возможно, ты сомневалась в этом. Да что там, может, просто не задумывалась. А сейчас видишь, что друзья познаются в беде! Я помогу тебе. И ты сможешь отплатить мне такой же дружбой. Помочь мне. Нам стоит держаться вместе против этих Анкельсонов....

Беседа в этот раз оборвалась с неловкостью. Катерина ждала ответной реакции, но прошло несколько минут в тишине. Машина скоро неслась по дороге. Берега, покрытые травой, выгоревшей на палящей жаре до жёлтого цвета, пестрели фиолетовыми цветами с плохо запоминаемым названием “Агератум Хоустона”. Пыль, поднимаемая колёсами, застывала прямо у обочины, безветрие не гнало её на луга. А ватные облака отражались в реке и лобовом стекле машины.

– Агата? – начала Катерина без улыбки. – Почему ты молчишь? Знаешь, мне сложно понять, о чём ты думаешь. Мне хотелось бы, чтобы между нами не было недопонимания. Понимаешь?

– Да, – ответила Агата.

– Я бы хотела, чтобы ты доверяла мне, – она посмотрела в сторону девушки, безотрывно следящей за дорогой. – Так что скажешь?

– Я ни о чём не думаю, – Агата помолчала и дотронулась до лба. – Признаться, Вы говорите, а я слушаю. Немного болит голова.

– Ах, вот как, понимаю, – закивала женщина. – Скоро приедем, и будет возможность отдохнуть. А скажи, что ты помнишь с фестиваля?

– Только фестиваль.

– А потом?

– Ничего.

– Понятно. Это объясняет, почему ты была с Михаилом в больнице. Как вышло, что вы были вместе?

– Он предложил подвезти в город. У меня не было денег на автобус, я и согласилась, – Агата повернулась к боковому стеклу. – А что с ним будет? Почему его арестовали?

– Это временно. Скорее всего, с его изворотливостью и связями, он выйдет очень быстро, – Катерина поправила выбившуюся прядь. Её она сначала подкидывала вверх, чтобы она зацепилась и приклеилась к остальной причёске, но напрасно.

– Но мы сможем выкроить время. Ты заметила, что его забирали в наше местное отделение. У меня там друзья, – её тон механически расставлял эмоциональные акценты. – Хорошие люди, с сердцем. Им не нужна бумажка, чтобы посадить преступника, они не станут ждать бюрократического маховика. И они очень тебе сочувствуют. Все мы тебе очень сочувствуем. Поэтому и решили помочь.

В этот раз Катерина повернулась к Агате с оскалом, на секунду показалось, что лицо женщины перерыто морщинами от усталости, борьбы, гонки и просто маниакальной целеустремлённости. Под ребрами неприятно заныло, и Агата подумала, что стоит натянуто улыбнуться, поддержать “дружбу”, но не стала.

– Все, – и голос Катерины сорвался, отчего она мило посмотрела на Агату, извиняясь за свой некрасивый промах, – Ми-ха-и-л. Все мы мечтаем о любви и прекрасном замужестве. Алеся, Вика, ты, я. Все. Никто не становится исключением. И, да, бывает модно придумывать, что вся “эта социальная программа” – пережиток прошлого, но поверь мне. Я понимаю, о чём говорю. Каждая хочет увидеть в глазах любимого человека ответное желание. Хочет упасть в объятия, хочет по утрам улыбаться за чашечкой кофе, кутаясь в его рубашку. Каждая хочет назваться женой любимого… Я расскажу тебе секрет: у меня есть любимый человек. И это не Матвей.