– Матвей? – Агата впервые оживилась и повернулась к Катерине, на что та самодовольно хмыкнула.

– Да, это не Матвей. Это моё солнце, моя любовь, земная и небесная. Я люблю его так, что готова расколоть мир надвое, если он перестанет любить меня. Да, у нас… взаимное чувство. Нас многое объединяет. Страсть, ум, сила характера… И конечно, ты спросишь, как такое может быть? Матвей мой муж. Я не изменяла ему никогда. Моя любовь завершилась с моментом, когда я произнесла брачную клятву. И Матвей… он, ну знаешь, наш брак был хорошим, наверное. Я могла делать всё, что захочу. Развлечения – пожалуйста, быстро надоели, хобби – никаких преград. А потом я захотела что-то для души, своё. Надоело быть куклой. Захотелось творить, помогать, видеть результаты своего труда. Матвей поддержал, научил. Он никогда не препятствовал, может, даже где-то я всегда чувствовала в нём защиту, опору. Я встала на ноги, стала цельной, стала собой, я вдохнула в своё дело жизнь, и моё дело стало моей жизнью. Это самое дорогое, что у меня есть, что я готова защищать до последнего вздоха.

– Как и Вашу любовь? – спросила Агата.

– Любовь? – удивилась Катерина, а потом вспомнила что-то и ответила: – Да. Конечно. Это всё связано. Это две половинки моей жизни. И наступил момент, когда я хочу соединить их. Сделать свою жизнь абсолютно счастливой. Ведь мы все заслуживаем счастья. Да. Я… я заслуживаю счастья. Но ты же понимаешь, что реальность другая. Поэтому, я хочу бороться до конца. Поэтому я хочу развода. И мне нужна твоя помощь….

– Я не понимаю… – сказала Агата. – Вас считают счастливой парой.

Анкельсонов считали не просто счастливой парой, а идеальной. Откуда взялось такое мнение, сложно было сказать, ведь они не жили напоказ. Напротив, их чаще видели порознь, чем вместе. Возле Катерины активно сновали ухажёры, расчётливые чины и бизнесмены, поклонники (и не только мужчины). Небесного цвета глаза делали заурядное лицо интересным, а стиль и дорогие бренды гарантировали силу её власти.

Женщины подражали ей в одежде, манере улыбаться. Она всегда привлекала внимание и, быть может, вызывала бы зависть и ревность. Но Катерине обычно удавалось разыгрывать карту “невинной беспомощности”: её оберегали, защищали, верили, как ребёнку. Возможно, поэтому многие и не замечали жестокости и расчетливости в её поступках.

Агата поправила ремень безопасности, он до красноты натёр ей ключицу. Она поняла, что не находит воспоминаний, которые бы показали, что они “счастливая” пара. “Мы все в посёлке просто одалживаем её суждения. Она как кредитор – “ссуживает” нам свои идеи. Они просто семейная пара. Откуда ореол счастья…?”

– Ох, ладно, – махнула Катерина. – Конечно, ты представляешь Матвея таким прекрасным, чистым, благородным. Но он Анкельсон, а значит, всё не так просто. Я не могу развестись, не потеряв своего дела. Если я просто разведусь, то мой бизнес будет разрушен.

– Почему? – удивилась Агата.

– Потому что! – вспылила Катерина. – Потому что такими были условия нашего брачного контракта. Но тогда у меня не было бизнеса, и я даже и не собиралась им заниматься. А теперь ситуация иная. И мне есть, что терять. Матвей заберёт его.

– Но если он Вам всегда помогал, какой смысл забирать… А Ваш любимый человек? Может, он станет ревновать, что Вы продолжаете работать в компании, которую выстроили с первым мужем.

– Ха-ха. Не знаешь ты ещё мужчин. Никто не станет возражать, если ты сама себя обеспечиваешь не просто на прическу, но и дом можешь купить. И сам Матвей не такой пупсик, как рисует твоя головка в облаках. Он… – но слова не сложились, и Катерина замолчала. А потом резко спросила: – Что у вас с ним было?