– Забыла выписку, и в полуживом состоянии решила вернуться за ней пешком? А почему тебя не забрала бабушка?

Агата отвернулась к окну. В машине было прохладно, а в кресле удобно – захотелось спать, хотя стоило испугаться или лучше самой бомбардировать вопросами. “Можно опять заплакать, и тогда он не тронет, а ещё можно биться о стекло, закричать в истерике – тогда вообще выпустит, как умалишённую”. Пока думала, к какому варианту прибегнуть, поняла, что ничего из этого не хочет. Просто дурной кошмар, злая игра воображения, так не бывает. И она встретилась с его взглядом в отражении стекла.

– Тебе уже рассказали про версию о том, как ты попала в больницу? – Михаил рассматривал бледное лицо, обманчиво спокойное.

– Да, – Агата помолчала, – только что. П-подруга.

– И?

– Что? – переспросила шёпотом Агата.

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Ничего, – она зашуршала пакетом и уточнила: – Ничего не думаю.

Михаил иронично улыбнулся. Он следил за каждым мимолётным движением девушки.

– Ты веришь в то, что я тебя изнасиловал?

Агата вздрогнула от последнего слова, сжала ладони и спрятала их подмышками.

– Я просто не понимаю, – опять сказала больше своим коленям, чем Михаилу, – не понимаю, как такое могут говорить. Почему?

– Ты не понимаешь?… – Агата молчала. – Оффкорс… Но, ведь не исключаешь версии, что это может быть правда? Что я действительно опоил тебя, чтобы изнасиловать? – Михаил подчёркивал это слово специально, не переставая кривить в усмешке рот.

– К сожалению, я не помню, – она выделила фразу и шёпотом забубнила: – Не знаю, что сказать. Мне необходимо в больницу. Надо забрать заключение.

– Посмотри на меня, – голос мужчины ожесточился.

– Я не могу, я просто… мне надо… – она оторвалась и взглянула на него и… вот значит, как действует временная воронка.

Словно в замедленной съёмке моментальной и вечной фотографией в памяти остался образ, даже спустя годы пробивающий в ней броню: белая рубашка с закатанными рукавами, идеальная причёска с выбившейся прядью на лбу и самые притягательные для нее черты лица. Контроль, переплетённый с чувствами.

– Знаешь, Агата, но я то помню, что произошло, – сказал спокойно Михаил.

– Я уверена, что говорят враньё, – ответила она, пряча свои чувства.

– О, этот вежливый взгляд, – усмехнулся одной стороной губ, принимая удар в том, что потерял статус доверенного источника. – Уверена? Но хочешь убедиться, прочитать, что написано в заключении. Ок, я отвезу тебя. Мне и самому любопытно, что написали там.

– Прости…

– Не извиняйся, – он завёл мотор, – пристегнись.

С задачей справиться получалось плохо: сиденье было отодвинуто далеко, Агата сначала не могла разобраться с бутылкой воды. Поставила её открытую между коленями, но, повернувшись в поиске ремня безопасности, поняла, что колени сжали тонкий пластик, а вода полилась на ноги. Она испугалась, что замочит дорогой салон автомобиля, и наспех стала вытирать воду с эко-кожи и обнажённых ног. Михаил остановился у обочины, забрал бутылку, закрутил крышку и бросил на заднее сиденье. Туда же полетели и потрёпанные мокрые салфетки. Он отрегулировал кресло под длину её ног и сам пристегнул ремень.

– Удобно?

– Да, спасибо, – Агата виновато посмотрела на мужчину. В ответ он дотронулся до её бледной щеки, в ту же секунду вспыхнувшей румянцем. Её глаза приобрели оттенок грозового шторма на море, а графитовые кудри, волнами начинающиеся с середины волос, зашевелились. Она и боялась его прикосновения, и магнитом её тянуло к нему.

– Понимаю, как плохо ты себя чувствуешь, – он коснулся её губ большим пальцем и сказал: – Ты сейчас… красива. И правда, красотой ушедших эпох благородных, умных, страстных барышень.