– Как самочувствие? – спросил улыбчивый доктор и взял за запястье, чтобы посчитать пульс, а другой рукой показал жестом оголить живот для проверки. Агата послушно всё выполнила.

– Нормально. А…

– Расслабь живот, не могу так прощупать, ну, силачка, – Агата попыталась, но врач был недоволен. Он, не отрывая рук от живота, посмотрел на девушку и сказал:

– У тебя красивая грудь.

– Что!?

– Отлично, вот теперь расслабила. Ох, и пресс. Давай опять попробуем… хорошо. Болит?

– Да, – прошептала Агата.

Врач закончил осмотр и уткнулся в карту, быстро что-то записывая. Девушка терпеливо ждала возможности задать вопрос.

– Давай договоримся сразу, – врач продолжал писать, – вопросы задашь потом, хотя бы, когда сможешь сама вставать. Не думаю, что твой организм выдержит истерику.

– Истерику? – повторила Агата, – но поч…

– Главное, что мы тебя откачали после отравления. А с остальным разберёшься. Сейчас позову медсестру, поможет тебе, – он бросил быстрый взгляд на лицо девушки, – если хочешь в туалет сходить и поесть немного. Потом тебе поставят капельницу. Старайся после нее как можно больше спать.

– Но почему… отравление, я что-то съела не то?

– Нет, не съела. Поговорим об этом после, пока будем радоваться, что ты пришла в себя.

– Моя бабушка… – Агата попробовала спросить, но и тут её ждала неудача.

– Она приезжала, – в светло-серых глазах мелькнуло сожаление, но мужчина мгновенно собрался и встал с улыбкой.

– Поправляйся.

– Спасибо, – прошептала Агата, совершенно ничего не понимая.

Медсестра не пришла сразу, поэтому Агата не дожидалась, а медленно перетекла на пол. С четверенек поднялась на дрожащих ногах и по стенке прошла в коридорчик. Ванная комната удивлений не принесла – стандартная песочная плитка советских времён, чистый снаружи, но ржавый в сливе унитаз, серый рулон бумаги.

В палатной тумбочке у кровати Агата поискала зубную щётку и пасту, но никаких вещей не было. Умылась просто водой. Когда пришла медсестра, то и она отказалась что-либо пояснять, помогла поесть, гладила по плечу, и грусть в её глазах не уходила. Словно перед ней бездомный питомец, которого скоро придётся выставлять из подъезда и закрывать тёплую дверь.

День проходил, Агату мутило. Она вертелась от ломоты мышц, иногда пыталась думать, но туман в голове и состояние, словно качает каждую клетку, только в разные стороны, не давало ей сосредоточиться. Вставала в туалет, её пару раз рвало. Ни свежий воздух из настежь распахнутого окна, ни холодная вода на разгорячённые щёки не приносили облегчения. И вдруг пришла бабушка. Девушка радостно пискнула и подскочила на кровати:

– Бабуля! – прошептала она, а глаза заискрились счастьем.

Пожилая женщина в накинутом на плечи халате, с пакетом из магазина, прошла к внучке. Поозиралась в поиске стула, поставила пакет на тумбочку и села напротив девушки, немного поодаль. Протянутые для объятий руки Агаты застыли в воздухе, она втянула голову в шею, предчувствуя, что начинается та самая истерика, про которую беспокоился доктор.

– Здравствуй, барышня, – сказала наконец-то бабушка. Агата промолчала в ответ. – Я привезла тебе одежду, как сказал доктор.

– Как сказал доктор?

– Да, именно. Он настаивал на моём приезде, – Агата не нашла, что ответить, через несколько минут бабушке надоело выдерживать паузу, и она продолжила: – Мне бесконечно стыдно. И я не вижу причин, почему я должна беспокоится о тебе. Ты совершеннолетняя, ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным. А наш долг заботиться о тебе? Разве это справедливо? Ты не заботилась обо мне, о моём имени, о чести. Честь, Агата – это не ха-ха. И ты её потеряла. Откровенно скажу тебе, что я в ситуации, из которой не вижу выхода. И я надеюсь, ты поймёшь, если я возьму тайм-аут в нашем общении.