– Почему американцы? – спросил Витя, – Я русский, вообще-то.

– Русский? – переспросил он, – Хм. Последнее время сюда почему-то американцы больше заходят… Вы просто сказали «окей», я и подумал…

– Куда «сюда»? – энергично и чуть раздражённо переспросил Витя, – Куда они заходят? Я где вообще?

– Много американцев, – продолжал собеседник, словно бы не слыша, – Разная публика. Как-то один актёр известный зашёл. Ричард, если не ошибаюсь: хотя я, в отличие от вас, не придаю такого значения именам… Он, помню, проникся. Ушёл с ощущением собственного понимания. С тех пор у нас тут ещё больше американцев стало: пример успешного человека для этой культуры важен, насколько я понял… Сами они говорят – у них в Америке «кризис духовности». Поэтому и приходят… А вы, значит, – русский? Из России? А у вас там как с духовностью? Тоже кризис?

– У нас везде кризис, – сказал Витя, – Где Америка, там и кризис. А Америка сейчас везде, включая Россию. Поэтому везде и кризис. И финансовый, и духовный…

– Вы шутите, полагаю, – сказал он, снова глядя на Витю как ослик Иа, на этот раз пытающийся понять, как реагировать на пустой горшок в качестве подарка ко дню рождения, – Насколько я могу судить, Америка и Россия – это две страны на двух разных континентах. Как может Америка влиять на кризис в России?

– Это долго объяснять, – сказал Витя, – Ну, в общем, если коротко, и в понятных вам терминах, то через ум.

Собеседник, представившийся Сидом, милостиво кивнул.

– Наш ум – источник страдания, – произнёс он с таким удовольствием, словно бы говорил об источнике крайнего наслаждения, – Страдания обусловлены умом. А кризис – это преодоление страдания, его преобразование. Страдание может быть преодолено. Есть путь преодоления страдания – он начинается со спокойствия ума. Но когда приходит духовный кризис – это первый сигнал к освобождению. Америка дала России сигнал к освобождению?..

– Ну, мы сами так раньше думали, – сказал Витя, – То есть, не все, но многие. Те, кто думал, что в тюрьме живёт, или в клетке, те решили, что по отмашке из Америки они на свободу вышли. А потом поняли, что остались в той же самой тюрьме, только раньше им баланду бесплатно выдавали, а теперь за неё надо платить и вкалывать ради неё по шестнадцать часов в сутки. А те, кто и не ощущал себя раньше ни в какой тюрьме – тем вообще худо стало…

Сид снова благостно кивнул.

– Тюрьма вокруг нас построена нами, – сказал он, – Нигде за пределами нашего ума её стен не существует. Если ты чувствуешь, что живёшь в тюрьме, подумай: а зачем ты выстроил её вокруг себя? Ты думаешь, что тебя заперли? Посадили в тюрьму? А может, это ты сам заперся от всех остальных? Заперся потому, что ты можешь чувствовать себя на свободе, только выстроив вокруг себя четыре тюремные стены, отделяющие тебя от мира?

– Ну да, – сказал Витя, – В России сначала многие так и думали. Сразу после революции семнадцатого года… Почти все. Что надо разрушить эту умственную тюрьму, выйти на свободу и обнять того, кого встретишь за умственной стеной. Увидеть в нём такого же человека, как ты сам. Товарища и брата. Лет пятьдесят так и жили. И такую страну отгрохали, что соседи обзавидовались…

– Стены, – задумчиво произнёс собеседник, – Разрушить стену, отделяющую тебя от другого… Увидеть Будду в другом так же, как и в себе… Когда я вышел из отцовского дворца, будучи совсем юным, я увидел и понял, что от мира страдания меня отделяли не стены дворца. От него меня отделяли стены, выстроенные мною самим, моим умом. И разрушить эти стены мне оказалось куда сложнее, чем выйти за пределы каменных стен… Но живущий так целый народ поистине достиг высокой степени пробуждения… Это вы в России так жили?