Зелень кругом, как шум. В нём не услышать суть,
что ускользает. Стук! Луч прогрызает грудь.
Любить
Если в этой жизни есть, чем мерять время,
то любовью. Знаешь,
остальное время, как сугроб растает,
не оставив семя,
лишь пустой экран.
Остальные вещи
влезут в чемодан.
И не будет трещин
в зазеркалье эго.
Но как будто вечность
не дала побега,
а просторы сердца
наводнил бурьян.
Если бы не чувство,
что, как якорь, вбило
в мой пустой затылок
страсть и безрассудство,
то давно по венам,
как по трубам ржавым,
вытекли б чернила
чёрным океаном
и обыкновенным
сорняком в канаве
я бы прекратился.
Когда ты есть рядом,
всё имеет свойство
обладать зарядом,
и, как стебли, кости
прорастают в розы,
обретая корни,
и ветвистым садом
достают до солнца.
Всё имеет вектор.
Пустота в объекте
обретает контур.
Тень парит, как кондор,
тают все сугробы,
ты включаешь звёзды
языком по нёбу.
Жизнь – процесс распада
на метаморфозы,
но пока ты рядом
и звучит твой голос,
сотрясая космос,
сердце не даёт
двигаться системе.
И неважно, где мы
и куда идём,
в точке, где мы любим,
мы врастаем в вечность,
как огонь – по свечке,
прорывая глупость
физики законов,
как пучок ионов
обретя разумность.
Блуждающий огонёк
Я сижу в темноте на скрипучем стуле.
Если глаз открою – увижу чудищ.
Пролетает звезда за окном, как пуля.
Я лечу на стуле, как с парашютом,
прорубая лбом пустоту пространства.
Отпускаю всё, что могло замучать,
что держало в страхе, как неисправность,
что делило мир, как пирог, на сущность,
не давая видеть единство нитей.
Я уйду от вас, потому что жалко
наблюдать, как мы выпускаем жало,
как пытаемся всё разделить и
оценить бесполезными языками.
Я уйду, потому что я вас не вижу,
как не видите вы, хоть со мною ближе,
чем два корня рядом в одной поляне.
Я уйду, потому что других врагами
мы считали всегда, кого даже любим.
Как две капли из одного океана,
что пытались упасть в океан поглубже
и считали себя самой важной каплей.
Я уйду, потому что, касаясь сердца,
мне становится холодно, как от камня, —
барабанная дробь однородных терций,
что стучит без любви языком нейронов.
Я уйду, потому что мы потеряли
ощущения те, что нас отличали
от зверей в диком поле и их законов.
Я останусь в себе, потому что видел
слишком много того, что хотел бы выжечь.
Потому что свобода проста, как клумба,
а вы здесь устроили танцы с бубном,
извращая суть, как цвести природе.
Я уйду далеко в пустотелый космос,
как сорняк, поселившийся в огороде,
и останусь лишь точкою в телескопе,
и однажды ты в небо ночное посмотришь
и увидишь, что свет, словно рыбу на блёсны,
так таинственно манит, что что-то да ёкнет,
и ты вспомнишь, что ты под моим присмотром.
На прощание
Помню след солнца на твоей коже.
Капли луча, дрожащие на веснушках.
Когда вспоминаю, слетаю с катушек,
как распадался их свет на крошки
и проползал, как сквозь шредер, в душу.
Буду долбить, словно дождь по луже,
ямбы звонким сигналом в космос,
буду долбить, прожигая тучи,
как из болота растущий лотос,
так, чтобы в каждой моей закорючке
звенела от Запада до Востока
любовь.
В мирской суете, как в гнезде с гадюкой,
знаешь, мы были как единороги,
чем-то приподнятым и воздушным,
чем-то античным, как из эклоги.
Я сожалею, что не услышал,
как рассыпалась над нами крыша,
как, словно в разные стороны лыжи,
нас разнесло кулаком потока.
Я сожалею, что редко слушал,
что так и не понял, как быть тем мужем,
который тебя, как стеной, в окружность,
отгородил от того, что мучает,
а не стоял, как ива плакучая.
Что, когда мог, не обнял покрепче,
так, чтобы выпрыгнуть стуком сердца
внутрь тебя, как ударом герца,
если б я мог прочитать все речи,
что умолчал, пожалел как будто,
нас бы подкинуло, как на батуте,