Влажный воздух живительно врывается в тягучую атмосферную закись нескольких дней. Под ногой вдруг скрипит доска, то рождается первый подобный звук в новом доме.

«Илья, ты как?» – коротко, но ёмко вопрошает текстом супруга; между строк читается всякое, но глава поселения давно привык не вчитываться в те эмоциональные стороны, дабы не отвлекаться от главного. Но само наличие такого сообщения в подобной связи дней давно стало обязательным в его мироустройстве личных паролей-явок и обязательных допущений.

«Может, всё-таки позвонишь?» – требовательно взывает следующее сообщение, без подписи – только цифры, системность которых Илья Игоревич впитал в собственный разум давно. Там они уже встроились программным кодом и живут своей частной жизнью, часто и произвольно всплывая и бурля ненасытную химию ума охотника средних лет.

«Илья Игоревич, перезвоните, вас тут все обыскались…» – виновато хмурится глава поселения ещё больше, словно предчувствовал подобное сообщение.

«Дядя Илья, река встала», – мелькает последним сообщение от местного ребёнка, живущего как раз в тех некрасивых домах, что, подобно соринке в самом краю глаза, нарушают открыточную часть первых дней ранней осени конца здешнего августа.

***

Эсма и Экой направляются мелким шагом по лысому холму мимо дома №1 в сторону плоского здания полицейского отделения – при окнах, схваченных жирными прутьями арматур, с побитой побелкой стен. С деревянным, словно беседка на даче, пристроенным крыльцом у входной двери, размещённой так высоко, что не будь крыльца – непонятно, как можно было бы удобно попадать в здание. В этой беседке в обеденное время за поставленным в боковую часть столом слуги государевы нередко трапезничают или играют в карты, в другое время её используют как курилку, потому что в здании курить не разрешается. При ближайшем рассмотрении здание напоминает сплющенное пасхальное яйцо с побитыми боками и застарелой желтизной.

Тут работает отец Эсмы на ролях капитана полиции, исправно приходит к восьми утра, всегда в молочной рубашке, которых имеет несколько и которые сам маниакально наглаживает до блеска. Висит на боку вынутый из старого сейфа молчаливый пистолет в кобуре, тоже белой, сшитой мамой Экоя вместе с вечным ремнём из куска толстой лошадиной кожи, подаренной Ильёй Игоревичем для этих целей.

Андрей Иванович садится за рабочий стол у окна и начинает пить чаи, что в соседней комнате – со стеллажами и столом для трапез – крепко заваривает с добавлением местных трав. И пьёт таковые весь день, с утра имея смысл придушить поскорее запах колючего перегара, а дальше уже – потому что привык и любит чай. Раз в час выходит покурить на крыльцо крепкий ароматный табак, который возит из районного центра и сам скручивает, не чаще стучит что-то коротко на компьютере, медленном, как здешняя жизнь.

Работы накапливается не много, местность оскудела человеком, главным возмутителем любого спокойствия. С закрытием завода исчезли магнитные точки, к которым тянулась металлическая стружка суровых людей, и с каждым новым сезоном холодной зимы не досчитывались местных, и больше домов начинало терять цвет по причине исчезновения из крашеных стен бренных душ. Таким образом, три старые деревни опустели, превратившись в инсталляции самих себя, зарастая травой, трухлявясь, усыхая колодцами, но живя ещё из последних сил уже дикими яблонями, тяжко осыпавшимися в августе обилием жёлтых сфер в высокую траву. Их, бесхозных, собирает по покинутым дворам отец Эсмы, впоследствии делая яблочный самогон и яблочное же вино по своим рецептам. Лабораторию для таких умений худощавый полицейский устроил в дальней квартире на лестничной клетке, откуда давно съехал молчаливый сосед, странно похожий на самого Андрея Ивановича. А последний поменял в двери личинку, поставил в пустые стены выписанное из столицы оборудование, в котором, копошась, многолико разглядывает себя по хромированным деталям, шлёпнул на дверь же наклейку «Охраняется МВД» и находит в малолюдном действе творческую отдушину. Вино продаёт в районный центр, притом за ним к нему приезжают сами, некоторую часть дарит, и никто никогда не задаёт вопросов о сомнительном хобби, выкушивая бледную жидкость, плотную телом и сносную утром.