– Я не буду…

– Отлично, – хищно улыбнулся господин бизнесмен, глаза которого язвительно заблистали. – Я вас больше не задерживаю. Какую внести сумму за неустойку и срыв концертов, вам сообщит мой адвокат. Самуил Абрамович свяжется с каждым из вас. Да, и сумму за аренду «Крокуса» со штрафами на троих раскидайте. Думаю, это не составит вам труда.

Певцы снова переглянулись. Пообщались.

– А какие еще предложения? – осторожно спросил Артур.

– Год вы работаете, как на заре туманной юности. Самоотверженно, словно герои капиталистического труда. Организовываете всем нам сверхприбыль, закрываете долги по вашему проекту. Сами. Зарабатываете деньги. Много. Все честно делим. И тогда – через год – будем договариваться. Уже без штрафных санкций. Захотите на волю – отпущу.

Снова – глаза в глаза. Руки как крылья… Сергей не с ними, стоит поодаль и смотрит. С жадностью.

– Мы согласны, – ответил Лев.

А я выдохнула с облегчением – услышав, какой тон выбрал Томбасов для беседы, я была уверена, что певцы откажутся.

Бывший солист сделал несколько шагов вперед.

– Здравствуй, Сергей, – холодно проронил Лев.

И в его зеленых глазах расстилается какая-то бесконечная тьма.

– Здравствуй, – с той же интонацией ответил Сергей.

– Привет, – Иван улыбнулся широко и счастливо.

На мгновение смутился, потом снова улыбнулся.

Артур выглядел скорее довольным, чем раздосадованным.

– Работаем, – скомандовал господин Томбасов. – Все вопросы – через Олесю Владимировну. Вадим, поехали.

Бизнесмен удалился, а мы остались, ошарашенно глядя вслед ему.

– А разговор на крыльце был, видимо, чтобы полы не пачкать, если не договоримся, – вздохнул Лев уже не яростно, а как-то обреченно.

– Пошли работать, чего тут стоять?

И Иван первым пошел к двери.

– Вы собираетесь работать, после того как… – попытался завестись Лев, но уже как-то без азарта.

– Томбасов, конечно, тот еще, но… – начал Артур.

– Мы реально пели позорно на последнем концерте. И в записи рекламной разошлись. Это просто не вокал, – Иван огорченно покачал головой.

– Пошли, – принял решение Лев. – Год так год. А там посмотрим.

Сергей, по-видимому, что-то хотел сказать, но… опять же промолчал.

Мы пересекли холл с лестницей, что вела на второй этаж в гостевые комнаты, повернули и оказались в эдаком концертном мини-зале. На небольшой сцене притаился черный красавец-рояль, вокруг были расставлены аппаратура и стойки с микрофонами.

Лев привычно сел за рояль, пальцы легко и ласково пробежались по клавишам. Повелительный кивок – и начались эти бесконечные нудные ми-ми-ми. Но… Я закрыла глаза и поняла, что это – красиво. И даже на уровне распевки – музыка.

– А что вы любите, Олеся Владимировна? – вдруг обратился ко мне Артур.

Кстати, выглядел он по-прежнему погано, но голос уже зазвучал.

– Я? – Я улыбнулась. – Бардов. Рок. Я много чего люблю.

– А что для вас спеть?

Ой, он обаяние включает, ты ж моя прелесть. Как говорит моя подруга: «Не люблю мужиков, которые глазки строят лучше, чем я!»

А этот… тенор… явно в этом деле профи. Вон как сверкает глазами, поганец.

– Так что?

Я задавила в себе грубость: «Вашу концертную программу чисто». Пожалуй, одной выволочки от Томбасова им на сегодня хватит.

Лев что-то наигрывал на рояле, Иван выдал Сергею распечатки с нотами, и они что-то увлеченно обсуждали. Безмолвно, тыкая пальцами в листы и переговариваясь взглядами.

– А нормальную партию можно? – Сергей пытался говорить тихо, но его было хорошо слышно. – Без вот этого «ла-ла» на одной ноте.

– Можно! – Иван, просияв, начал быстро писать по нотной бумаге, что-то напевая.

– Назовите песни, которые первые приходят вам в голову.