Вот так просто. С листа. На две ступени ниже. Какая прелесть.
Лев вдруг поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза:
– Слушайте, а можно мы попросим вас выйти?
– Почему?
– Надо выставлять слушателям что-то готовое. И мы хотим…
– Конечно.
Я поднялась.
– Только можно слушателей у вас будет двое?
– В доме еще кто-то есть?
– Моя дочь. Вот она занимается музыкой серьезно.
– Это ж замечательно.
Я написала на нотном листе свой номер телефона, чтобы они позвонили, как будут готовы, и отправилась на второй этаж посмотреть, как там Машка.
Глава седьмая
Отдалась работе. Думала по любви.
Нет, оказалось, за деньги
(С) Безбрежный Интернет
– Мама-а-а-а-а! – подняла на меня глаза Машка. – Мама-а-а-а… Это-о-о-о-о… Это-о-о-о-о…
Она сидела с кошкой в обнимку на ступеньке лестницы и, похоже, слушала, не шевелясь. Мы с Клео вздохнули: ой, все, мы ее теряем.
– Мама, я хочу у них учиться!
– Попробуем, конечно, только знаешь, дочь, не всегда тот, кто умеет делать что-то сам хорошо, умеет учить. Это разные навыки.
– Я понимаю, но… Мам, какая постановка голоса. Я так тоже хочу.
– Их в интернате учили с семи лет, – вздохнула я. – И с детством, как я понимаю, у них большие проблемы.
– А ты бы меня сдала? – блеснула глазами дочь. – В интернат.
– А ты б захотела? – спросила я у нее и кивнула на дверь, откуда лились знакомые всем звуки.
Короткие жесткие команды в исполнении Льва. Слов пока не было, была музыка. То «ла-ла-ла», то «м-м-м-м», то «а-а-а-а».
– Вот бы их уговорить кусочки репетиций пописать. И на ютуб выложить. Да подписчиков будет миллион!
Дочь с жадностью прислушивалась.
– Да?
– Мам, да за эту кухню люди…
– Так, погоди. Кухня. Пошли, я тебя покормлю.
– Мы с Клео уже ели. Что мы – маленькие, что ли?
– Пошли все равно. Ребята не хотят, чтобы их репетиции черновые слышали.
– Пошли, – недовольно вздохнула дочь, но все-таки поднялась.
Минут через тридцать на кухню заглянул Артур. Клео тут же исчезла, словно накинула на себя специальную кошачью шапку-невидимку.
– Вот вы где.
– Здравствуйте, – широко улыбнулась ему Маша.
– Привет. Ты дочь Олеси Владимировны?
Машка смутилась.
– А у меня тоже дочь…
И в глазах плеснулась такая тоска, что нам с дочерью стало неловко, как будто мы подсмотрели что-то очень личное, совершенно не предназначенное для чужих.
– Мы готовы! – словно очнулся Артур. – Пойдемте слушать.
Машка вскочила, чуть не перевернув стул. Смутилась, жгуче покраснела.
– Ты хочешь учиться петь? – тихо спросил у нее Артур.
– Да!
– Если мама разрешит, я могу давать тебе уроки.
– И на фо́рте петь научите?
– Я постараюсь.
Хор мальчиков-зайчиков выстроился. Позади рояля с недовольным Львом – Сергей. Безмятежный, как на видео того года, когда он ушел. Ой, как нехорошо. На переднем плане, перед роялем, две стойки для теноров.
– Это Маша, – представил мою дочь Артур. – Она учится петь.
Вот я снова ошиблась. Честно говоря, я ждала от них снисходительных взглядов по типу «ой, девочка, куда ж ты лезешь». Но участники вокальной группы «Крещендо» посмотрели на нее спокойно и серьезно.
– Чем можем – поможем, – сказал Лев.
Визг Машки просто оглушил. Я посмотрела на нее с укоризной, парни рассмеялись.
– А какая у мамы песня любимая? – тут же спросил Артур.
– «Кружат ветра», – не задумываясь, выпалила Маша и тут же перевела взгляд на меня – не сболтнула ли она чего-то.
Я закатила глаза и недовольно посмотрела на Артура. У ребенка информацию обо мне выуживать… Нехорошо.
– Простите, – он изумительно покаянно потупил глаза.
Вот просто взять словарь Ожегова – тяжеленный, на хорошей бумаге, и как врезать!
– Нам очень интересно, кого принесло по нашу душу, – серьезно проговорил Лев. – Нам все-таки работать вместе.