Ну и среди людей с деньгами не редкость устраивать себе изощрённое развлечение – доставать надменных лавочников и их помощниц, ещё более надменных вчерашних деревенских девочек, нашедших себе чистенькую работу в городе и приобретших первые признаки внешнего лоска. Ковырнуть аккуратно эту тонкую оболочку притворной вежливости и наблюдать, как из-под неё вылезают вечно голодные зверьки неудовлетворённого тщеславия и агрессивного невежества. Заставить выказать открытое презрение, а затем открыть кошелёк, набитый купюрами, насладиться эффектом и оскорблённо покинуть лавку. Или даже сделать покупку – почему бы не совместить приятное с ещё более приятным – и наблюдать, как на их лицах снисходительное нетерпение и досада сменяются льстивым подобострастием. Так что со всеми – ровно, с улыбкой, приветливо, уважительно, дружелюбно.

Девчонка слушала с горящими глазами, записывала, запоминала, применяла свежеполученные знания с большим энтузиазмом, и, кажется, совершенно не пыталась никоим образом с ней соперничать.

И Лючия сдалась. Она так устала за эти последние несколько лет подгрызать себя из-за Эдуардо, так утомилась от вечного благородства Антонио, что сама уже была готова сосватать ему кого-нибудь из общих знакомых. А тут не только проблема решилась, и они с Антонио теперь снова были на равных, но и Реджина ей со временем стала глубоко симпатична. Если бы это не смотрелось уже совсем дико, Лючия не против была назвать её своей подругой. Самое смешное, что и Реджина была только за.

Они полюбили совместный шопинг и часто после него отправлялись куда-нибудь на кофе или на бокал просекко. Иногда за Лючией заезжал Эдуардо, тоже втайне благодаривший Бога за появление Реджины. И тогда оба исчезали, посылая Реджине воздушные поцелуи, чао-чао. А иногда Антонио привозил детей, и они ехали обедать всей большой семьёй, и Лючии уже казалось, что по-другому и быть не может. А главное – по-другому она не хочет.

Её пасьянс сошёлся.

Регина сидела на балконе комнаты 171 в глубокой задумчивости. Она едва заметила, как пролетело утро. Пора бы, наконец, выпить кофе. Как хорошо, что расторопным и памятливым барменам, отвечающим в «Форест Парке» и за room service, уже ничего не надо объяснять. Её двойной эспрессо-лунго со сливками в крохотном, не по-гостиничному изящном молочнике принесли, едва она успела положить трубку.

Кофе со сливками – это match made in Heaven, идеальное сочетание. Первый глоток на секунду отвлёк Регину от её мыслей, но лишь на секунду.

Почему её никогда не привлекали суровые герои девичьих грёз одноклассниц и однокурсниц, а позже – молчаливые, но деятельные кино-супермены? Считалось, что с тонущего Титаника или из горящего небоскрёба спасти героиню может только такой. Не рассуждающий, немногословный, сильный, простой, как правда. Что полагалось делать с таким персонажем оставшиеся триста шестьдесят четыре дня в году, если, конечно, он не усвистит спасать кого-то ещё, Регина решительно не понимала. И семейные проблемы, а затем и разводы тех самых однокурсниц, нашедших, казалось, своих непоколебимых бесстрашных рыцарей, только укрепили Регину в её мнении – годами те не могли добиться от мужей хоть каких-то проявлений эмоций, разговоров по душам и тому подобной, с точки зрения этих мужей, ерунды.

Примерно так же обстояли у неё дела с красавчиками-шармёрами. Не с банальными смазливыми бабниками, а с теми, кого принято называть донжуанами и казановами. Она честно негодовала, когда подружки жаловались: вот появится такой, осчастливит, подарит море эмоций, но при любой попытке привязать, женить – только его и видели! Правда, сильно злиться на таких мужчин даже у очень консервативных подружек получалось недолго – уж больно обаятельны. Со всеми и всегда стремятся сохранять дружеские отношения.