– Я сказал, что я собираюсь ее вербовать?

– А что ты еще собираешься? Предложить ей руку и сердце?

– Я не так выразился. Ты прав в смысле, что у меня действительно нет ни знаний, ни навыков, ни опыта – я даже ее кошку не смог бы завербовать. Но моя цель – помочь ей завербовать меня.

Расшумелся, расшумелся… какая полиция, какая секс-атака. Вот ведь что Харварды с людьми делают. Или Колумбийский – один хрен.

Если бы он успокоился, я бы мог объяснить ему, что да, я пошел ва-банк. Потому что девочка действительно теперь приплыла. По правилам она должна доложить о нашем контакте в консульскую визовую службу, и ее посадят на первый рейс в Москву.

Так что к прошлому возврата нет. Если она не позвонит, это означает, что она сидит рыдает на папиной даче. Но если она позвонит, это означает, что КГБ решило вступить в игру.

Да знает он все это. Он просто переволновался. Тургеневская девушка. Совсем мужику в этом Колумбийском яйца отбили.

Двадцать пять форм о неразглашении. Господи, не дай ей забыть про них.

Прошла неделя. У JC нашелся друган, который пустил меня в свой домик (townhouse) в Джорджтауне, пустующий ввиду подготовки к евроремонту: вода только холодная, туалет смывает неуверенно, листок с планом розеток – какие не включать одновременно, чтобы не было замыкания. Короче, менять нужно все, но мне это пофиг. И не на такие картошки совейских студентов посылали. Главное – до центра можно пешком. Хотя метро в Джорджтауне нет, говорят – так задумано. Чтобы всякая шелупонь просто так не ездила.

Аня не звонит. Как там дела в Кратове, Анечка, или где вы там элитно дачуете? Дождь поливает, охота отменяется, папа с расстройства нажирается, ходит взад-вперед по веранде и бурчит о том, как он поедет и разберется с пиндосской сволочью. Брр… баюс, баюс. Мама уже позвонила насчет работы, устроить тебя училкой в местную ШРМ для слесарей-фрезеровщиков? Куда еще?

Или она еще не решила (сь).

Да как она посмела не поддаться на мои уловки опытного соблазнителя (Казановский универ, красный диплом). КГБ испугалась, подумаешь. Ее молчание наносит сокрушительный удар по моей сексуальной самооценке.

Ладно, всех не соблазнишь. Но сдаваться рано. Что-то случилось в женском туалете Факландского посольства. Просто она растеряна. И кто бы на ее месте не растерялся: живешь себе, про скейтборды переводишь, и вдруг ба-бах! Такие паруса, и все алые! И на каждом череп и кости! Мечты и кошмары, все в одном флаконе! (Я в роли Мечты; думаю, вы поняли.)

Пора форсировать события.

Но одному мне не справиться.

Эй, JC: ты можешь хотя бы узнать, где она живет?

Вот же русский дурак, оглушенный своим собственным тестостероном: мог бы и сам разузнать вместо того, чтобы волосы нюхать.

У посольства есть дом на Висконсин-авеню. В конце рабочего дня нижние ранги – секретарши и прочие – загружаются в автобус и отправляются на Висконсин. От двери в дверь.

Ну и жизнь. Даже в секс-шоп не выскочишь, батарейки к фаллоимитатору купить.

Один в поле воин, выхожу на разведку. На автобус садятся внутри посольства, сходят внутри жилого комплекса.

Беру напрокат «Шеви» («Виза» от JC, скрип зубов слышно во Флориде). Пристраиваюсь в зад автобусу. («Постарайся, чтобы было как минимум две машины между вами» – да ты совсем обалдел, малой? В этом трафике?)

Едем по Благден, Тильден, догоняю слева, беспомощно щурюсь сквозь пелену дождя, слава богу, трафик плотнее не бывает. Не видать Аню! Я пытаюсь чуть-чуть подвинуться вперед – и стукаюсь об машину впереди. Даже не стукнул, скорее прикоснулся – хотя шины скрипнули так, что запросто мог быть инфаркт. Давай вытаскивай лупу, найди хоть полцарапины. Хорошие тормоза у «Дженерал моторс»!