С другой стороны, на столе лежало дело сопливки по фамилии Чапайкина. Если бы все делать по правилам, она бы уже была на первом рейсе в Москву. Какой идиот притащил ее на этот мудацкий прием? Старый шпак Михайло, якобы торговый атташе, якобы нуждался в переводчике, как будто американцы жаждут услышать его треп о Калифорнии – да какого хрена он там делал? Я одобрил включить его в делегацию? Когда Центр начнет расследование, придется вертеться только так, Дмитрий.

Короче: тупую пизду Аньку пыталось завербовать ЦРУ. Какая-то полная чушь, бред, околесица. Как она попала в посольство, незамужняя? Ей место в консульстве в Нью-Йорке, полицейские штрафы за парковку в папочку собирать. Опять в кадрах бардак!

Что она могла дать противнику? Ноль! И он с самого начала следил за тем, чтобы у нее не было доступа ни к чему, потому что она получила свое место по большому блату. Если бы не ее папаша, старый пердун герой войны Василий Чапайкин, точить бы ей карандаши и считать скрепки на Смоленской до самой пенсии – или до замужества, что более вероятно.

У Пронина с Чапайкиным было о чем поговорить. Например, об Аниной маме, красавице Полине, с большими мечтательными карими глазами и белокурой копной волос; оба приметили ее на танцах в Центральном доме офицеров, оба пригласили ее на тур вальса. И Полина уже была его, она была без пяти минут Полина Пронина; о, когда ее обтянутый крепдешином зад входил в его заскорузлую ладонь – что могло сравниться с этим! Да плевать ему, что Чапайкин затаил на него! Подумаешь…

Оба служили в «Смерше», добросовестно истребляя вышедших из окружения терпил, которых немцы наверняка уже завербовали в диверсанты. А до этого Пронин обратил на себя внимание начальства в качестве командира заградотряда, поливавшего огнем отступавших красноармейцев. И сейчас Пронин задействовал старые связи и проверил Полину по каналам. И все! Сама Полина была из рабочей семьи, все на месте, но ее дядя по матери был, скажем прямо, неустойчивый кадр. Украинский националист! Пять лет в Соловках! Вышел по амнистии в 53-м. И кому какое дело, будь Пронин слесарем в Могилеве, но о карьере в органах с прицелом на дипслужбу с таким родичем пришлось бы забыть.

А что Чапайкину, он на десять лет старше, его карьера уже подходила к концу, он грел место, чтобы удалиться на пенсию и всерьез заняться рыбалкой – и вот так-то Полина и стала гражданкой Чапайкиной, и кровоточащая рана открылась в сердце Дмитрия Пронина. Да нет, со временем она затянулась, время в этом деле профи… но вот теперь дочь Василия и Полины сидела у него в кабинете вся зареванная, и ее судьба была в его, Пронина, руках.

Но прежде следовало разобраться с кадром из ЦРУ. Странный он был. Не вписывался. В списке приглашенных его фамилии не было. Пронин выцыганил одну фотку с ним с камер наблюдения в Бакваттенландском посольстве, и выглядел он… вот что он делает? Входит в кабинку в мужском туалете, достает странного вида самокрутку (неужто на «Мальборо» денег нет?) и запаливает, причем дым пускает в фортку. ЗАЧЕМ он пошел в кабинку? Курение разрешалось везде в здании посольства!

– Как у него изо рта пахло – табаком?

Аня шмыгнула носом.

– Вообще-то нет. Какой-то очень странный запах. Я никогда такого не нюхала.

Неохотно, но Пронин позвал второго зама Владимира Тупкина – он был главным по линии КР, это было по его части. Тупкин пожал плечами и признался, что да, все это выглядело странным. Потом он попросил увеличить кадр с сигаретой и сказал, потупив глаза: