Жду долго – минут тридцать. Знакомлюсь с утомлённым мужчиной в пегой, многодневной щетине и рваных тапочках на босу ногу. Он мается в тени деревьев, неподалёку от входа. Мужчина по-отечески журит руководителей восстания за отсутствие у них опыта в противодействии возможным разведывательно-диверсионным операциям противника:

– Пацанва зелёная. Я, нах, тут одним взводом бы всех обезвредил! – можно понять так, что бывалого офицера спецназа по каким-то причинам не берут в ополчение.

Интересуюсь.

– А ты сам? Участвуешь?

– Не… Мне нельзя. Ликвидатор[2] я. У меня заболевание – кровью истеку.

В амбре, исходящем от мужчины, превалирует пикантная кислинка.

– Радионуклиды вывожу, – реагирует собеседник на мои потягивания носом.

– А до Славянска можно добраться? – ухожу я от темы здоровья.

– Чё там добираться-то? Садись да ехай, – чешет щетину ликвидатор.

– А по дороге блокпосты украинские есть?

– Конечно есть, наши там уже практически окружены. Но огородами, через деревни, пока можно, только знать надо. Я – знаю, – важничает человек в тапочках.

Осматриваюсь. В сквере большой палаточный городок. На палатках таблички с названиями городов. География солидная – Украина, Россия, Белоруссия. Дымы костров, бельё, развешанное на верёвках, умывальники из пластиковых бутылок – походный быт. На скамейках перед сквером группа инициативных старушек ведёт перманентную политинформацию и периодически затягивает то «Вихри враждебные», то «Интернационал». – «Только бы не „Вставай, страна огромная“», – боюсь я. – «Получится совсем уж жалко, расплачусь».

С первых шагов по территории «коробки» я скован стыдом и страхом. Мне стыдно за участие в этой наивной самодеятельности и страшно – я собираюсь выступить против всей мощи военных и полицейских сил иностранного государства на стороне численно малой, слабо организованной и почти безоружной группы людей, чьи действия трактуются как терроризм и покушение на основы конституционного строя. Я – враг государства! От переживаний желудок перестаёт переваривать недавно употреблённый ромштекс с пивом. Съеденное распирает меня изнутри холодным, набухающим тромбом.

Наконец появляется миниатюрный кавказец в шортах и пляжных шлёпанцах:

– Привет! Ты звал? Я Руслан.

Разговаривает Руслан без намёка на акцент. Представляюсь и, не откладывая в долгий ящик, прошу:

– Хочу попасть в Славянск, к Стрелкову, поможете?

– Вообще, мы не отправляем. Только-только машина пошла. Погоди. – Руслан делает звонок: – Алё. Вы далёко отъехали? Тут человек есть. Ну, тормозните где-нибудь, чел сам подскочит. Всё… поехали? Ладно… – Руслан качает головой. – Уехали. Когда следующая? Не знаю. Может, завтра, а может, и нет. Здесь скоро тоже Славянск будет.

Вспоминаю компанию москвичей, уехали наверняка они.

Спрашиваю Руслана:

– А к вам можно?

– Нет. Хочешь в ополчение – езжай в облвоенкомат, на Краснодонскую, не на Коцюбинского, а на автовокзал, там рядом.

– Я найду. До свидания.

Уходя, оглядываю взглядом цитадель Революции и её окрестности: два танка, две роты, два часа – всё? Нет, не всё. Корявость, на грани скоморошества – это и есть подлинность – живое творчество народа. Историческое творчество. Стихия в чистом виде. А стихия непредсказуема.

Таксист высаживает меня у железных ворот с большими красными звёздами по центру створок. Краска на звёздах свежая, в один слой, сквозь пятиконечники ещё проступают украинские трезубцы. Справа от ворот, на бетонном заборе, надпись крупными зелёными буквами: «Луганский народно-освободительный батальон ЗАРЯ». Стучусь в калитку «В ополчение». Проверка на входе уже не клоунская. Напротив калитки пулемётное «гнездо» из шлакоблоков и мешков с песком, в бойнице торчат дуло автомата и пожилой интеллигент в очках. У мужчины пышная седая шевелюра и тонкая морщинистая шея с большим кадыком. В моём горле образуется ком – состарившийся птенец.